Александр Ушаков - Николай Ликийский

Во многом ненависть образованного класса к христианам объяснялась их отрицательным отношением к культуре античного мира.

Желая довольствоваться одною верою, некоторые из первых христиан считали философию матерью всех ересей.

«Нет ереси, – говорил Тертуллиан, – которая не имела бы начала в учении философов».

«Ваше языческое красноречие, – утверждал христианский писатель Татиан, – есть ничто иное, как орудие неправды, ваша поэзия воспевает только ссоры и любовные проделки богов на пагубу людей, и глупцы и льстецы были все ваши философы».

При таком отчуждении христиан от языческого общества и осуждении ими всех культурных достижений античного мира, их жизнь стала казаться отречением от цивилизации и возвращением к жизни народов-варваров.

Тем более, что нередко христиане и вели себя как самые настоящие варвары, разбивая статуи языческих богов, как седалище демонов.

Эта столь понятная ненависть язычников к христианам сыграла большую в их гонениях и была побуждением для правительства преследовать христиан.

Однако христиан преследовали не только потому, что их ненавидело общество. И какой бы сильной не была ненависть язычников к христианам, она была по своей сути вторичным проявлением.

Главным же было то, что христианство оказалось в противоречии с основными законами Рима касательно религиозной жизни его граждан.

Сложившийся гораздо ранее появления христианства правовой порядок империи предъявил исповедникам его такие требования, которых последние не могли выполнить, оставаясь христианами.

Древние государства знали только национальные религии, принадлежащие известному народу, имеющие свой культ.

Все значение религии сводилось лишь к внешнему культу, церемониалу.

Служение богам рассматривалось, как государственное дело, или обязанность.

В Риме – Сенат, а в провинции – проконсулы и местный магистрат ведали религиозными делами на основании того же права, во имя которого вели и общие дела.

На римском юридическом языке это право понималось как право, данное представителям государственной власти, всеми способами принуждать к соблюдению ими государственных повинностей.

Религия, таким образом, носила государственный характер.

Другою отличительною чертою её был консерватизм; у римлян было инстинктивное уважение ко всему древнему. В связи с консерватизмом всегда находится формализм, как уважение к старой форме и соблюдение её.

Благодаря завоеваниям, в Римском государстве, рядом с национальным культом, появились новые религии.

Они были разделены на три группы.

К первой группе были отнесены все национальные религии, религии других народов, живших на своих территориях и имевших свой культ.

Ко второй группе принадлежали тайные культы, не носившие на себе отпечатка какой-либо национальности, с темным происхождением и сомнительным содержанием.

Таковые культы иногда запрещались. Когда в 188 году римское правительство узнало о существовании в столице особой тайной ассоциации в честь Вакха, члены которой собирались по ночам, устраивали пиршества и затем совершали разные безнравственные и преступные действия (подделывали подписи или целые документы), то все семь тысяч членов ассоциации были казнены.

К третьей группе относились религии запрещенные государством.

Таковы были религии – еврейская и христианская, не подходившие к типу других религий.

Но в то же самое время религия иудеев опиралась на национальный и территориальный базис. Более того, она славилась своею древностью, а Рим с глубоким почтением относился к древности.

Поэтому Рим предоставил иудеям известную свободу в отправлении богослужения, одновременно запретив пропаганду своей религии среди римских граждан.

После разрушения Иерусалима (69–70 годы) римская власть издала распоряжение, чтобы иудеи, вносили свою подать не в свой Храм, а на Юпитера Капитолийского.

Таким образом, иудеи как бы признавали римскую национальную религию.

Иное положение занимало христианство. Оно не имело своих исповедников известного народа.

Его последователи были либо иудеи, либо язычники, и в то же время оно исключало все другие религии, будучи универсальной религией, чуждой националистическим тенденциям иудейства.

У христиан не было ни храмов, ни статуй богов, ни жертв, ни курений, т. е. всего того, в чем язычники полагали сущность религии.

Именно поэтому римская власть и народ рассматривали христианство, как отрицание всякой религии, нечестивое учение, враждебное богам и ниспровергающее основные законы государства об обязанности религии для каждого подданного.

И именно поэтому новую религию обвиняли в грубом и безмерном суеверии.

Неизбежность гонения на христианство лежала, таким образом, в самом существе языческого государства и отличительных особенностях христианства, как религии абсолютной, исключающей все другие культы.

Для этого вовсе не было надобности в каких-либо особых специальных указаниях касательно непозволительности христианства. Весь строй языческого государства восставал против христиан и требовал их уничтожения.

Римляне уже давно привыкли подозревать политические опасности в том случае, когда какой-нибудь чужестранный бог без позволения Сената, контрабандным путем проникал в Рим и соединял около себя группы людей.

Именно поэтому наместникДалмации и Киликии Дион Кассий говорил императору Августу:

– Сам почитай богов непременно по отеческим законам и других принуждай почитать таким же образом! Тех же, кто вводит что-нибудь чуждое, преследуй и наказывай не только за то, что они презирают богов и все другое, но и за то, что они, вводя новые божества, соблазняют к принятию новых законов; отсюда происходят потом заговоры и тайные союзы…

Во времена империи, когда появились статуи императоров, после обоготворения их, римская религия в значительной степени совпала, отождествилась с культом императоров.

«Презирать храмы – значит отвергать императоров, – говорил римский христианский поэт Пруденций.

Именно поэтому религиозные судебные процессы над последователями новой веры автоматически превращались в процессы политические и христиане становились преступниками политическими.

В Римской империи подобное обвинение означало только одно: смерть. И не просто смерть, но смерть, чаще всего, мучительную.

И, тем не менее, мучеников за новую веру хватало.

Вслед за своим Учителем приняли мученическую смерть апостолы Павел и Петр и многие из выбранных Христом его семидесяти учеников.

Мучеником стал хорошо известный Тимофей, прославленный ученик апостола Павла и старейшина Ефесской церкви.