Энн Хелен Питерсон - Слишком толстая, слишком пошлая, слишком громкая

И он не ошибался. Эта реакция проявлялась в явных и неявных формах: со стороны других игроков, их родителей, болельщиков и прессы. Комментаторы восхищались прическами сестер – афро-косичками с бусинками, – как будто они никогда не видели ничего подобного; The Wall Street Journal привлек внимание к их «избыточным формам, кажущейся беспечной уверенности в себе и украшенным бусинами косичкам», которые « выделялись бы в любой спортивной среде» [18] Frederick C. Klein, «Will Father Watch the Open?» The Wall Street Journal , August 31, 1998, http://www.wsj.com/articles/SB90451589180108500. .

Статья в Women’s Sports & Fitness была лишена этих эвфемизмов: «Правда в том, что ни на одного белого игрока не обрушился бы такой шквал критики за то, что он отличается от других или, наоборот, такой же, как все остальные. Правда в том, что в теннисе всегда был расизм, и хотя он редко был открытым, направлен он был против сестер Уильямс. Подобное читалось в намеках и недосказанности, в том тонком несоответствии в том, как люди лицемерно или саркастично поздравляли сестер с победами и что на самом деле о них думали» [19] «Double Trouble», Women’s Sports & Fitness , November/December 1998. . Как рассказывал их адвокат Кевин Дэвис: «Люди поражаются тому, насколько умна и проворна Винус, как будто это что-то из ряда вон выходящее» [20] Там же. .

Но сестры к тому времени уже придумали свой способ исключать тех, кто исключает их: они начинали заговорщически хихикать. Рядом с репортерами, рядом с другими игроками или болельщиками, они, «казалось, получали удовольствие, показывая всем, кто относится к этому «исключительному» виду спорта, что значит быть по-настоящему исключенными». Подобное поведение выводило окружающих из равновесия. «Знаю, люди думают, что девочки смеются над ними», – сказала Орасин еще в 1998 году [21] Там же. .

Каков бы ни был их замысел, он оказался полной противоположностью тому, что большинство американцев – и спортивный мир в частности – считали нормой для решения проблем расы и расизма, то есть не решать эти проблемы вообще. Девяностые годы отличались расцветом идеологий пострасизма и постфеминизма: предполагалось, что все цели феминистских движений и движений за права и свободы граждан уже достигнуты, так зачем же беспокоиться обо всей этой политкорректности? В рамках подобной культурной логики было дурным тоном поднимать любые расовые вопросы – это было предосудительно.

Но сестры Уильямс, как и их отец, отказались участвовать в этой игре, единственной целью которой было позволить белым людям продолжать думать, что они не ра-систы, даже когда их слова и действия доказывали обратное. Они не приняли саму идею о том, что они должны приспособиться к «белому кодексу» теннисного мира. Вместо этого они снова и снова напоминали о своем отличии от других – с каждым взмахом украшенной бусинками косички, с каждой мощной подачей.

А Серена, в свою очередь, никому не позволяла забывать о своей устрашающей мощи: в самой первой статье о сестрах в The New York Times ее называли и «шаровой молнией», и «питбулем», и просто «прирожденной спортсменкой с яростными действиями у сетки» [22] Robin Finn, «A Family Tradition at Age 14», The New York Times , October 31, 1995. . В 1998 году в St. Paul Pioneer Press появилась фраза: «Серена так ударяла ракеткой по мячу, что люди на трибунах пригибались, как будто уворачиваясь от него» [23] «Williamses Display Big Power in a Victory and a Tough Loss», St. Paul Pioneer Press , June 1, 1998. . «Мы с сестрой исповедовали силовой стиль, – вспоминала Серена в 2013 году. – Нам всегда было куда расти, мы всегда знали, как улучшить свою игру. Мы чувствовали, как совершенствовать подачи и как развивать еще бо́льшую скорость» [24] Lynn Zinser, «Benefiting from Workload, Serena Williams Has No Plans of Slowing», The New York Times , September 10, 2013, B13. .

Их сила и харизма вдохновляли весь теннисный мир, но сестры Уильямс отказались от бессмысленных церемоний, когда все ждали от них благодарности и признательности. Рассказывая о подобной позиции своих дочерей, Ричард Уильямс в одном из интервью для The New York Times выдал: «Я думаю о людях, которые помогли теннису как виду спорта стать таким, какой он есть сейчас… Нужно делиться с ними своим собственным опытом, а не держать все в себе» [25] Selena Roberts, «Richard Williams Raises Issues with WTA», The New York Times , November 14, 2000. . В интервью для Sports Illustrated Серена заявила: «Я никогда никого не боялась. И если я не окажусь на корте с кем-то зеленым метра в три высотой, то и не буду никого бояться. С другой стороны, благодаря моему росту и навыкам я могу напугать кого угодно» [26] Michael Silver, «Serena’s at Peace with Herself», Sports Illustrated , March 22, 1999, www.si.com/vault/1999/03/22/257834/serenas-at-peace-with-herself-after-back-to-back-titles-serena-williams-has-no-doubt-she-can-win-big. .

Такое противостояние семьи Уильямс и теннисного мира представляло Уильямсов как грозных противников, но также обнажало и их слабости, делая их уязвимыми для нападок и обвинений в организации договорных матчей, тем более когда талант Серены стал равняться таланту старшей сестры: девушки заболевали, получали травмы или снимались с турниров, чтобы не выступать на корте друг против друга. И хотя сестры не выказывали ни малейшего нежелания играть друг с другом («У Винус нет причин меня бояться, – заявила Серена в 1998 году. – Я никогда никого не боялась»), слухи и домыслы достигли апогея, когда Винус снялась с турнира Индиан-Уэллс в Калифорнии за четыре минуты до своего полуфинального матча против Серены [27] Mike Walters, «Venus Takes Sis Serena to Court» and «Tennis: Australian Open – Venus Williams to Meet Sister Serena», The Mirror , January 20, 1998. .

Как сестры подтверждали в многочисленных интервью после того события, снятие с турнира в последнюю минуту вовсе не было частью махинаций: Винус и вправду была травмирована; сестры общались за день до игры, но никто так официально и не заявил о травме до самого матча. Но толпа так прицепилась к идее заговора, что освистывала Серену на протяжении всего матча и Ричарда с Винус, когда они пробирались к своим местам; свист и возгласы недовольства не смолкали и когда Серена поднималась на пьедестал, чтобы принять награду за победу над Ким Клейстерс. В ответ Ричард повернулся лицом к пятнадцатитысячной толпе и вскинул вверх кулак – жест, который некоторые истолковали как приветствие, означающее что-то вроде «власть – черным!». Позже он рассказывал прессе, что помимо свиста слышал в свой адрес и расистские угрозы – то, что люди хотели высказать ему в течение многих лет. «Белые люди давно хотели нам это сказать. На Индиан-Уэллс их, наконец, прорвало: «Вали отсюда, нигер! Здесь тебе не место. Мы не хотим тебя здесь» [28] «Williams’s Dad Alleges Racism», The Washington Post , March 27, 2001, https://www.washingtonpost.com/archive/sports/2001/03/27/williamss-dad-alleges-racism/63720e58–1ae9–48e7–8577-da4d4b55dd39/?utm_term=.6dc9f3687034. .

В последующие годы не прекращались споры о том, «а были ли расистские оскорбления?» – Винус, в свою очередь, утверждала: «Я слышала то, что слышал он»; но никто больше не мог поклясться, что слышал подобные выпады в сторону Уильямсов [29] Там же. . Тем не менее случай этот, результатом которого явилось бойкотирование турнира Индиан-Уэллс вплоть до 2014 года, стал определяющим моментом в истории Серены. Он являл собой нечто большее, чем победа или поражение в любом другом турнире: символ негодования, возмущения, недовольства и недоверия, определяющих мировой теннис и место сестер Уильямс в нем.