Станислав Бондаренко - 21 грамм. Записки параноика

Хожу так же круто, как павлин! Впитываю информацию мира через призму себя и выдаю обратно.

Болею, кричу по ночам, не знаю почему, может остатки прошлой жизни… я же хлебопёком был, мало ли – неурожай или раскулачили…

Крик раздирал моё горло, страшный детский крик.

Открытые глаза. Огромные жернова перемешивали себя в тёмно-серой массе в миллиметре от хрупкого маленького начала… Окно отражало тусклым запотеванием сон. Открытые глаза.

Вижу из-за горизонта бежит лопоухая собака, похожая на помесь кокер-спаниеля с Жераром Депардье, и кричит что-то типа «луковый суп… багет…». Приближается ближе, встаёт на две задние лапы, своей мордой к моему лицу и кааак лизнёт со всей дури. Фу… ладно собака, но когда тебя лизнул Жерар Депардье?! И как в обратной перемотке, я возвращаюсь на землю, на руки к маме, стоящей у окна, крепко прижимающей моё маленькое тело к себе. Мама испуганно смотрит мне в глаза…

«Ни хрена себе приход!» – сказал бы я, но мне было три года, и я мог сказать только «молоко, какать, бабушка…».

Я никогда не помнил, почему я кричал…

Только запотевшее пятно на окне и открытые глаза.

А мама прижимает меня сильно.

Мама – Пентагон! Тут же и молоко подогрето, и чай, и горчичники, и котлеты, и бульон, и Тетя Зина выписана на подмогу,

Бесконечное чувство любви и благодарности. Люди ради этого чувства втаптывали себя в грязь, издевались над своими телами, как Босх издевался над современниками (все рисовали цветочки, а он жопу с ушами в испанском сапоге).

Чувство бесконечной любви… ни капли пресыщенности. Будто ты не пил четыре дня, и эта вода из-под крана, как божественная манна, оргазмически питает твоё тело.

Эта больная тяга топит нас в войне, в одиночестве, в космической тревоге, что ты никогда не сможешь возвратить это чувство на руках у мамы!

Вот вам лайфхак: чтобы ощутить космическое одиночество, наберите холодной воды по щиколотку, встаньте в ванну и выключите свет… И, когда станет страшно, – бегите и обнимите того, кто рядом: жену, собаку, бабушку, куст, кактус, холодильник, человека на улице, любимую машину… просто поймайте…

Не кисло я рассуждал в три года?!

Как говорила жена Жерара Депардье: «Ну зачем я вышла замуж за этого лизуна…»

Я – маленький Стасик, а вокруг какая-то нездоровая суета. Мне в руки суют гвоздики, которые я видел до этого только один раз, на кладбище, когда мы навещали моего дедушку Сеню, которого я не знал.

«Прощай молодость, – подумал я, – едем хоронить её, со всеми почестями».

Сели за парту, у меня была советская форма, как в кино «Приключения Электроника».

Я увидел Свету Потапову, которая была со мной в садике и очень мне нравилась, и ещё несколько человек.

Я помню свое первое домашнее задание: обвести свою руку, вырезать из цветной бумаги и принести в школу. Мы тогда делали это всей семьей! Неважно, что пальцы получились как сосиски, но зато это было первое в жизни домашнее задание! Можно сказать, что первое и последнее. Так как в школе я учился крайне плохо.

30 лет спустя…

Я – маленький Марик, предложил родителям принести в школу помидор, на что получил похвальное одобрение отца, который, будучи Троллем 80-го уровня, сразу же представил картину, как дети заходят в школу с цветами, а его сын с помидором!

«Папа, это – куст помидора, который я выращиваю!»

«Круто», – расстроился отец.

Я не запомню свое первое домашнее задание, потому что в моей школе их нет.

В классе нет парт, мы сели в круг, и я начал говорить: «Я – Марик, и я – первоклассник», все стали одобрительно хлопать и говорить: «Привет, Марик!»

Лысый мальчик слева похлопал меня по спине и подбадривающе сказал: «Ничего, парень, мы все тут первоклассники…»

Во всяком случае, я, как отец Марика, который не в курсе пока, что происходило у них в классе, слегка пофантазировал на эту тему…

Маленький Стасик стоит на другой стороне дороги и машет маленькому Марику своим коричневым портфелем, достаёт из него учебник по природоведению, где между страниц распрямляются вкладыши из жвачки турбо.

Стасик в пелене, практически незрим, сзади него валяется велосипед «Школьник» зелёного цвета, на самой школе какие-то хулиганы написали «Пасха – круто».

Стасик держит в руке апельсин и смачно ест его. На другой стороне стоит Марик. Он стоит спиной к Стасику, перед дверью в школу, на которой написано «Апельсин»…

Кличка в школе – «БондАрь». Кличка на работе – «Бо». Кличка дома – «Эй, принеси пожрать!».

Так-то меня называют Станислав….

Так вот…

Мой прадедушка – Стефан.

Всё, что я о нем знаю, что он то ли болгарин, то ли поляк, и что у него был турецкий мушкет, длинный такой, тяжёлый.

И вот выходил он в поле (а в поле тогда степные индюшки жили) и каааак из этого мушкета пи@данет со всей дури! Ни индюшки, ни слуха на ближайшие два часа, одни перья в воздухе летают.

Дедушка мой – Василий Степанович, герой Великой Отечественной войны, четыре ордена красного знамени, полковник артиллерии…

⠀

Папа мой – прекрасный человек. Профессиональный охотник. Волевой, сильный и очень добрый, несмотря на то, что суровый! Мой основной поставщик мёда, барсучьего жира, бобровой струи, меховой шапки, чучела тетерева, лосиных котлет, щук, кабанчиков, лосей, зайцев, белок, карасей…

С другой стороны, прадед мой – Гершон – был зажиточный еврей. Здоровый, борода длинная, сейчас только самые модные хипстеры так ходят. Дом большой, добра много, ложки серебряные… В первую мировую пришли немцы. В Белоруссии это было, в местечках… Побыли чутка и свалили… Ну, как-то перенесли, хоть и война.

Настал 41-й год… С рупора на берёзе Левитан моему дедушке сначала на русском, а потом на чистом Идише объявил (да и прабабушка на ухо нашептала): «Бежать надо, Гершун! Немцы идут, плохо всё будет! С твоей бородой и именем вообще лучше бы где-нибудь на Урале гильзы чистить…». А прадедушка ей в ответ: «Вы, ребяты, езжайте! – семья большая была, – А я останусь дом сторожить. Немцев в 14-м году помню, они нестрашные… Я им мацу втридорога продавал».

В общем, хоть и говорили ему, что немцы уже не те – не поверил.

И немцы пришли. И да, немцы были уже не те…

Дальше те, кто хоть примерно представляют себе, что такое холокост, додумают сами.

Вообще, страшно это было. 14 человек только моих кровных родственников в один день…

Перенесёмся в Сибирь…

Бабушка моя – София. Имела каллиграфический почерк и прекрасную интуицию. Это позволило ей выменять одну комнату в коммуналке на огромную хату на Каменноостровском проспекте.