Геннадий Атаманов - Время в моей власти

– Свалится ведь! – кричу я Перфилу.

Он обернется, посмотрит – не свалится…

Трудовая закалка, приобщение к делам взрослых с младых ногтей. Вообще, русские слывут здесь отличными работниками, хозяевами – и уровень жизни у них повыше, чем в целом по округе!

Мотор-хоум Семёна Созонтьевича Фефелова (второй слева), на котором он возил нас на берег Тихого океана.

Любопытно, что хотя и сами они уже американцы, но местных, коренных, англоязычных, называют так: американы. Сами же дома говорят по-русски, носят русскую одежду: косоворотки, сарафаны, платья-талички, подпоясываются староверскими поясами. И все это яркое, с вышивкой.

Живут сами – и дают жить другим. Такой штрих. Сидим как-то возле дома с одним из фермеров, толкуем о том о сем, а по дороге медленно проезжают-проплывают автомобили: длинные, открытые, блестящие – красивые!

– Какие, – говорю, – автомобили!..

– Ну… они люди бедные, им ведь хочется как-то себя показать…

Оказалось, это мексиканские рабочие ехали с плантации.

Что уж говорить о русских?..

Ясность, осмысленность бытия, довольство во всем. Семьи большие, детей – много!

Гавриил Мартюшев со своими детьми.

Потому и никакого беспокойства за судьбу общины, спокойно отпускают детей хоть куда. При мне один парень поступил в элитную академию Вест-Пойнт – все очень гордились…

Дома, земельные участки, автомобили – какие присниться не могли уймонцам в 1980-е годы… При этом – твердая вера. Православные заповеди выполняются неукоснительно.

Орегон, 2013 год.

Надо сказать, тогда, незадолго до моего приезда, несколько дней здесь гостил известный журналист Артем Боровик. Все-все повыспросил, все-все обфотографировал, а в своем «Огоньке» потом – ничего, ни строчки. Формат не тот, не вошли в формат. Помню, что вошло: огромные воздушные змеи на берегу Тихого океана, дамочка с голыми коленками на стадионе в Портленде… Такой формат.

А в Орегоне наши русские живут согласно поговорке: как у Христа за пазухой. Как могли бы жить и в Верхнем Уймоне. Могли бы…

Наслаждение редким в Орегоне снегопадом, – так подписано это фото. Агапия Мартюшева с детьми.

***

Многие орегонские русские начинали свою жизнь в Америке – где бы вы думали? В Нью-Йорке! Я видел фотографии: женщины – в европейских платьях, мужчины – в костюмах и галстуках. Хотя древнюю веру свою не теряли, но, тем не менее, попытались стать «стопроцентными американцами». И дело шло успешно: работали в Нью-Йорке на заводах и фабриках, хорошо зарабатывали, и почти сразу автомашины заимели. Один орегонец рассказывал мне, как выезжали «гонять таксистов» – так он выразился. Погоняться с таксистами вперегонки, поддразнить их – и себя потешить, русскую удаль показать!

Представляете?! Были, оказывается, в начале 1960-х такие русские гонки на авеню и стритах Нью-Йорка! Машин еще не так много, ни пробок ни трафиков – можно разогнаться, «таксистов погонять»…

Но и работали, конечно… Федор Овчинников, например, работал на стройке. Дело это само по себе тяжелое: в дождь, холод, зной, под всеми ветрами. Вот уж где – круглое кати, плоское тащи! И квалифицированному работнику нелегко, а уж неквалифицированному – вдвойне, втройне. И никаких роздыхов и перекуров – на Западе этого не любят. Домой Федор приходил совсем без сил, такой усталый – чуть не до слез…

Теперь у Федора Овчинникова свой строительный бизнес в Орегоне. В конце концов русские решительно оставили «американский образ жизни» в Нью-Йорке – и переехали с Атлантического побережья на Тихоокеанское, из каменных джунглей Нью-Йорка на зеленые поляны западного штата. Многие занялись сельским хозяйством, а Федор проявил деловую хватку в строительной сфере.

Познакомились мы с ним еще в 88-м в Москве, а через год вдвоем стояли в притворе церкви: ему, как и мне, не разрешалось переступать его – «трогает» бороду, подстригает… Нарушение заветов старины! Перед этим все равны – а я видел, как Федор передавал батюшке толстую пачку долларов на нужды церкви…

Но не только в церкви мы с ним виделись : однажды он пригласил меня и супругу пожаловать к нему на именины. Я знал, что именинник – человек состоятельный, мне даже сказали – миллионер, но увиденное прямо поразило. Двухэтажный особняк Федора Овчинникова находился на высоком пригорке, и вся столица штата, город Сейлем – там, внизу, у подножия…

В просторном светлом зале собралось несколько десятков человек, русских, и нам в основном незнакомых. Но и здесь почти все одеты были и выглядели как настоящие староверы: бороды, косынки, тканые пояса…

– Выпьем, господа! – провозгласил хозяин.

И выпивали, и как следует закусывали, и веселые разговоры вели, именинника поздравляли. И на гармони играли, и шары на бильярде катали, и по широкому двору гуляли… Но если б вы знали, как необычно, как интересно было слышать это слово: господа! Люди Господа, то есть. Мы-то в Советском Союзе были все до единого – товарищи, и думать не думали, и представить себе не могли, что когда-нибудь, а тем более – в скором времени станем господами.

Раз уж упомянул о господах-товарищах – тут и к месту будет сказать о бесконечных и повсеместных тогдашних разговорах о нашей «перестройке».

«Перестройка», как и «демократия» (власть народа, значит!) – только в кавычках, только в кавычках, по-другому никак нельзя. Поскольку, как потом выяснилось, левые «демократы», коммунисты – стали «демократами» правыми, «либералами». Перекрасились, «поменяли ориентацию» – только и всего.

А народ попал из огня да в полымя!

Но тогда, тогда, в конце 80-х – сколько было разговоров, ожиданий, надежд! Всем очень понравился Горбачев, и люди ему сочувствовали, рассуждая: как же трудно человеку приходится после 70-летней диктатуры. Именно такой разговор состоялся у меня однажды со священником, отцом Тимофеем – прямо на улице. Он ко мне подошел, и с полчаса мы с ним стояли-толковали. Батюшка всё упирал на личные качества Горбачева: какой живой, простой, энергичный, смелый человек!

– Но трудно ему придется, трудно…

Оказалось – легко. Оказалось, вместо перестройки – развал, вместо свободы – новое рабство, вместо демократии – власть олигархов. Бес хитёр! Недаром одно из его названий – отец Лжи…