Валерий Киселев - Чёрная бабочка на красном колесе. Разные судьбы – разная правда

Но вот наступил 1937 год. По стране прокатилась волна ежовщины.

– Страшно вспомнить… – рассказывает Стелла Васильевна. – Папа работал тогда в президиуме областного суда. Настроение у него было очень плохое. Как – то он говорит: «Что бы ни случилось, куда бы вас ни вызывали – вы ничего не знаете».

Первым в этом доме арестовали Густава Винтера. За ним приехали, как тогда было принято, ночью.

– Сразу на шести «воронках», чтобы взять одного. Через месяц его расстреляли, – говорит Стелла Васильевна, – А в «воронках» вывезли книги из «красного уголка» и мебель.

Потом приехали за Кортом, Спругисом. Все тревожнее ночи в этом доме. Кто будет следующим?

– За папой приехали 14 февраля 1938—го, – рассказывает Стелла, Васильевна. – Он чувствовал, что за ним придут. Мы в тот вечер были на катке, он пришел, поймал меня: «Пойдем, дочка, домой, что – то с сердцем плохо». Дома поужинали, время – 11 часов. «Надо спать скорее», – говорит папа. «Куда ты торопишься?» – мама удивилась. А в 12 часов в дверь тихо постучали. Они, чекисты. Начали обыск, а книги, их у нас было десять тысяч томов, брали без разбора и – в раскрытое настежь окно, в костер. Сестра ужасно кричит, папа плачет: «Как вам не стыдно!» Даже шубки наши бросили в костер. В квартире – разгром, всю посуду разбили, а когда протокол дали подписать, спрашивают: «Претензии есть?» Прибежала соседка, Крылова: «Колю взяли!» И у них тоже все перетрясли. А к папе в кабинет поселился этот следователь с женой, который у нас обыск делал.

– Как же он вам в глаза смотрел?

– Смотрел…

Потом в этот дом «черные воронки» приезжали еще не один раз. Из 26 квартир не взяли только в двух. Многим из них еще раз выпала «дальняя дорога», кому – то и в знакомые централы. Спустя 20—25 лет вернуться в ту же камеру… И если бы посадили царские жандармы, а то ведь свои. И за что?

Через месяц Яковлевы получили бумагу, что их муж и отец – в тюрьме. У следователя удалось узнать, что он в Москве.

Разыскивать отца в Москву поехала его дочь Стелла, шестнадцатилетняя девушка. Хорошо еще, что там жила ее тетя. Прокуратура, потом Бутырская тюрьма, длинная и извилистая очередь людей к окошку, чтобы узнать хоть что – нибудь о своих близких.

– Передачу приняли, но ответ был написан, мне показалось, не папиной рукой. Потом я узнала, что папу поставили в камере на колени за то, что я не поверила в его руку в записке.

В. Яковлеву еще относительно повезло: скоро его перевели в тюрьму в Горький.

– Каждый вечер мы бегали на Воробьевку смотреть, не отпускают ли кого – нибудь. Некоторых освобождали, спрашивали у них, как папа. Бегали в Гордеевку, где стояли эшелоны с заключенными, стараясь узнать, нет ли кого – нибудь из знакомых. Записки от них были написаны часто кровью. Если бы охрана поймала тогда, не посмотрели бы на возраст.

Так прошло больше двух лет. Дети политкаторжан, когда их отцов арестовали, тут же лишились всех льгот. Более того, на каждом появилось невидимое клеймо: сын врага народа, дочь врага народа.

– Но Боже упаси, чтобы в школе нас как – то травмировали из – за этого. Только не приняли в комсомол и поступать в институт было запрещено.

– А что же Жданов и Каганович, с которыми были так дружны семьи политкаторжан? Неужели не могли бы помочь?

– Они были в то время уже далеко, на высоких постах. Да и бесполезно было писать, – вздыхает Стелла Васильевна.

– Пошли мы в кино, как сейчас помню, «Истребители», и рядом оказались прокурор области и председатель военного трибунала, – рассказывает Стелла Васильевна, – они меня хорошо знали. На ухо мне шепчут: «Ждите отца. В подвале он, где четвертое окно». А потом, через какое – то время, прибегает соседка: «Евушка! – бросилась маме на шею, – Васенька твой вернулся!» Папа идет – еле – еле, сухой… После объятий моя сестра сразу в папин кабинет, где поселился тот следователь, и все его вещи – в окно, облила керосином и сожгла. Папа рассказывал, как его мучили, но за что – никогда. Дал подписку молчать и все унес с собой. Его отпустили, потому что не смогли доказать вину. В марте 1940—го папу выпустили, побыл он в доме отдыха, но недолго. Без партбилета папа совершенно потерял голову, ему сообщили, что можно ехать его получать в Москву, на бюро ЦК, и надо же было такому случиться: в этот день папа трагически погиб у своего же дома, попав под трамвай.

– Не винил ли он Сталина в случившемся с ним?

– Помню, папа говорил, что в правительстве кто – то вредит, а все происходящее – настоящий геноцид. Он ничего не знал или не хотел говорить. Кажется, мы больше его знали и понимали.

Потом была война. С. Яковлева, окончив юридическую школу, попала под Сталинград. Тяжелое ранение. Она служила тогда в коллегии адвокатов. Но не обвиняла, а защищала. Спасала от расстрела людей.

– Двоих летчиков, железнодорожника и даже одного пчеловода, пока не была ранена, – говорит Стелла Васильевна.

А после госпиталя в ее жизни было 18 лет прожитых на Западной Украине, у самой границы. Муж служил начальником погранотряда, а она адвокатом в суде. Приходилось защищать и бандеровцев, на совести которых убитые дети, женщины. Врагов, убийц спасала от расстрела, помня всегда, как несправедливо обошлись с ее отцом. Четыре раза была ранена бандитами, хотя некоторым из них смягчала приговоры.

Вот и сейчас нет мира на нашей земле. Недоверие, злоба, зависть – все это как будто в наших генах. Появились новые люди, считающие себя «буревестниками», зовущие к «великим делам». И неужели когда – нибудь снова появятся подобные сборники биографий?

13.01.94 г.

Летом 1984 года сидел я на лавочке на привокзальной площади в Ярославле, ожидая поезда, читал повесть Василия Белова «Воспитание по доктору Споку» и не мог сдержать слез: сюжет удивительно повторял мою тогдашнюю семейную ситуацию. Потом прочитал его «Все впереди», когда знакомая учительница литературы заявила, что это будто бы первый антисемитский роман. Затем были книги В. Белова «Привычное дело», «Плотницкие рассказы», «Лад», «Кануны». С В. Беловым мы земляки: от моей деревеньки до его Тимонихи на Вологодчине напрямик всего километров пятнадцать. Но на встречи не везло. Один раз пришел – он уехал к В. Распутину в Иркутск, второй раз – заблудился на болоте, в третий, прошлым летом, тоже не добрался – машина перевернулась. Но вот судьба все же свела, в Нижнем Новгороде. Три дня Василий Иванович принимал участие в международном семинаре по проблемам пьянства, проходившем в Русской гимназии.