Иван Котовский - Дети Перестройки

Прошел час. Затем второй. Подкатился к своему завершению третий. Человек-синяк, сети для которого уже были расставлены, не спешил бросить свои якоря в этой удобной бухте. За окном стемнело. Элен включила ночники, которые подобно маякам должны были указать страннику безопасный фарватер в эту желанную лагуну. Элен Сантехникова решительно взялась за телефон. «Абонент вне зоны действия сети! Пожалуйста, позвоните позже!» – флегматично молвил автоответчик.

Ночь прошла без сна. Свернувшись калачиком на кресле Элен долбила номер Нерудэ, как заведенная. Безрезультатно! И только под утро, когда она забылась коротким и неглубоким сном, телефон мурлыкнул смской, которая радостно сообщала, что долгожданный намедни абонент вновь в зоне действия сети. Трясущимися руками мадемуазель Сантехникова набрала номер и с частичным облегчением услышала длинные гудки. И вот трубку взяли:

– А! Чо? Х-х-х-х-х-хто т-т-т-т-там-м-ма! – заплетающимся языком донесли до ушей Элен.

– Пабло! Паблушка! Ты где? Ты ранен? Ты в аварии? В какой больнице? Я приеду!!!

– Т-ты хто такая? Эл-л-л-лен? К-к-как-к-к-кая Эл-л-л-лен? Ты чо? Дура? Какая ав-в-в-вария? Пшла отсель! Я т-т-т-т-тебя не зн-н-наю!

– Пабло! Как ты можешь! Я твоя Элен! Ты сказал, что приедешь! Я готовилась! Что с тобой? Ты где?

В трубке раздавалось сопение и кряхтение, потом зажурчала вода и раздались разнузданные вопли похотливых гетер и не менее похотливых вакханок. Им вторили нестройные и нетрезвые мужские голоса, пытавшихся распевать «It's a long way to Tipperary, it's a long way to go. It's a long way to Tipperary, to the sweetest girl I know!». Но у них получалось как-то неслаженно и невпопад.

Потом кто-то отчетливо сказал в трубку «курва» и телефон отключился. Через тридцать минут на телефоне бившейся в рыданиях Элен, отразился незнакомый номер. Взяв трубку, она услышала полный металла и холода Антарктиды голос, который представился старшим околоточным губернского УВД города Тюмени Ястребженским, уточнивший кем является она гражданину Гондураса Пабло Нерудэ? И был очень удивлен ответом, что собственно никем.

– Странно! – молвил страж порядка – А этот ямальский стерх уверяет нас, что вы ему, ни много, ни мало, а невеста. И ждете его из дальних странствий в своей светелке.

– Никакая я ему не невеста! Я никакого Человека-синяка не знаю! Если всякая синявка, подобранная на улице, будет уверять милицию, что он мой жених, мне гарем заводить придется!

– А мы его не на улице нашли! – возразил полициянт – Мы прибыли на вызов. Эта квартира давно у квартального надзирателя на учете, как неблагополучная. Тут постоянно алкоголические оргии с гейшами по выходным. Вот и сейчас все клиенты по тысчонке штрафа огребли, а этот уверяет, что он на минуточку зашел. Впрочем, это уже неважно. Честь имею кланяться, мадемуазель. Если зайдете к нам в отдел дадите показания – я ваш должник. Впрочем, не настаиваю. Цалую рончики шановней пани*.

С тех пор прошло уже больше трёх лет. Много воды утекло в Пяку-пуре и Оби. Давно уволилась из геофизики наша героиня, но если вы решите сделать-таки себе экстрим и прочие чудеса, разыщите ее и скажите всего два слова: «Человек-синяк» или «Пабло Нерудэ». Только каску сперва оденьте. Ибо тяжелые предметы в вашу голову полетят быстро и часто. Ведь променять ночь с прекрасной во всех отношениях дамой из геофизики, отдавшись страсти с потасканной, но доступной мадам Бутылеттой, в компании таких же, затертых и невзрачных, как монетки государства Урарту, алконавтов, мог только позорящий высокое звание геолога, младшего брата геофизиков, Человек-синяк.

Гарсоньерка* (франц.) – небольшая квартира, в которой проживает незамужняя мадемуазель или неженатый месье. В широком смысле этого слова – молодежная (холостяцкая) жилплощадь.

Цалую рончики шановней пани** (польск.) – целую ручки уважаемой пани

Эх путь-дорожка, тундровая …

Водитель Вася Небийбаба был хам, грубиян и бандеровец, не скрывавший своих убеждений. Может быть, поэтому он пилотировал всего лишь разъездной автобус одного городского сервисного предприятия марки «Икарус-250», ровесника Московской олимпиады.

Но внешность и манеры часто обманчивы, а уж внешний вид транспортного средства – тем более. Что едва не сгубило геолога, реформатора российского автопрома и курортов пивного алкоголика Пабло Нерудэ. Разогнав свою праворульную «японку» пилот-прогонщик Нерудэ легко обошел два сверкающих «с иголочки» «Волжанина» и приступил к обгону чадящего «Икаруса-250», приговаривая своей спутнице, что уже этого ветерана «гуляш-автопрома»* он сделает в два счета.

Мягко ревел мощный японский мотор, прогонщик Пабло до боли в коленках топил педаль в пол, росла и падала скорость, спутница, держась руками за торпедо, вспоминала молитвы, а ветеран российско-венгерской дружбы и не думал уходить за корму самурайского авто и с каким-то мистическим постоянством ловко входил в повороты.

Наконец, тетушке Фортуне надоело это безобразие, она задействовала неумолимые законы физики в виде центростремительного ускорения, и на очередном повороте праворульная японка с гиканьем и ржанием унесла своих седоков в снежные ямальские тундры, разминувшись буквально на миллиметр на встречке с «Тойотой Лендкрузером». Вытаскивать ее съехались все тогда еще молодые (сейчас-то, конечно, уже не очень) специалисты местного ОАО «Национальное достояние». Северное братство и дружба – это святое. Даже если залетел (во всех смыслах) Пабло Нерудэ.

Водитель Вася Небийбаба был хам, грубиян и бандеровец. Этого не отнять . А еще дважды чемпионом Союза по раллийным гонкам. И обогнать его пивной алкаш из Харькова Пабло Нерудэ не смог бы, даже если бы Вася ехал на самокате.

«Гуляш-автопром»* – венгерскую модель народной демократии в западной прессе шутя именовали «гуляш-социализм». Соответственно «Икарус-250» мы назовем продукцией «гуляш-автопрома».

Пабло Нерудэ и перевал Дятлова

Через год работы на Северах я стал ловить себя на мысли, что мои чувства при поездке в крупные города совпадают с ощущениями героев Пикуля, Гумилева, Киплинга и Бушкова. Чувства офицеров, чиновников и разведчиков, вернувшихся с окраин Империи, чтобы отдохнув и отчитавшись, вновь уйти на фронтир.

В один из таких приездов ирония судьбы и доброта начальства, свела меня с ямальским журналистом и газпромовским пиарщиком Славой Калининым, работавшим тогда в Питере. Встреча проходила в теплой и дружеской обстановке в одной из разливух у Исакия. Разговор как всегда крутился вокруг новостей, когда мне поведали леденящую душу историю о том, как он брал интервью у «кариного питербуршца» Пабло Нерудэ.

– Что тебя так возмутило, геноссен? – спросил я – Пабло Нерудэ поделился своими гениальными мыслями о реформе АвтоВАЗа и всего российского автопрома, посредством его принудительного банкротства?