Фёдор Крашенинников - Наш 17-й год. Статьи и колонки

По сути, Россия Путина вернулась к практике СССР: при всех демократических формулировках советской Конституции решение вопросов происходило вовсе не голосованием избранных народом депутатов, а через резолюции партийных структур, которые покорно и безусловно поддерживались соответствующими советскими органами.

Опыт демократизации СССР демонстрирует, что система фильтров является и самым уязвимым местом системы: стоит отказаться хотя бы от некоторых из них, как даже существующие законы и органы власти оказываются вполне себе демократическими или хотя бы вполне удовлетворительными на переходное время. Именно по такой схеме в конце 1980-х гг. безголосые и безвластные советы обрели и голос и власть.

Нормы и процедуры демократии в России только тогда заработают исправно, когда будут максимально ориентированы на прямую и непосредственную реализацию гражданами своих конституционных прав, с минимизацией возможностей для вспомогательных чиновничьих органов хоть как-то влиять на ход и тем более результаты общественно-политических процессов. То есть петиция, собравшая установленное законом число подписей граждан, должна не просто поступать на рассмотрение парламента немедленно и минуя промежуточные комиссии, а в некоторых ситуациях и непосредственно приводить к принятию требуемых решений. В противном случае перспективная и передовая демократическая процедура теряет смысл, что мы и наблюдаем сейчас.

Когда-нибудь, когда наше общество серьезно озаботится организацией подлинно демократического правления, негативный опыт надо будет учесть и, принимая новые законы, уничтожить саму возможность возникновения чиновничьих фильтров. История российской демократии учит, что любая лазейка для подмены или искажения публичной, гласной и однозначно трактуемой процедуры закулисным согласованием рано или поздно обязательно будет найдена и использована в ущерб демократии.

Вся мифология предстоящих президентских выборов строится вокруг тезиса о крайнем беспокойстве власти количеством избирателей, которые придут на участки осенью 2018 г. Якобы ради достижения рубежа в 70% Кремль будет вынужден придать выборному процессу интригу, чтоб ею отвлечь избирателей от абсентеизма, уклонения от участия в выборах. Отсюда и популярная теория о возможности допуска к выборам если не самого Навального, то какого-то его заменителя, способного придать кампании видимость непредсказуемости или хотя бы соревновательности.

Легко убедиться, что этот тезис более чем спорный.

Начнем с того, что на президентских выборах явка в любом случае будет выше, чем на думских, и заветные 70% не так уж далеки от показателей прошлых президентских кампаний. На самых драматичных и конкурентных президентских выборах 1996 г. в первом туре, по официальные данным, приняли участие 69,8% избирателей, а во втором – 69,4%. Казалось бы, с наступлением периода стабильности интерес к выборам должен существенно упасть. Он и упал, но не сказать, чтобы очень сильно, – в 2000 г. на участки пришли 68,65% избирателей, в 2004-м – 64,38%. В 2008 г., когда президентом был избран Дмитрий Медведев, явка снова повысилась и составила 69,70%. Наконец, в 2012 г., несмотря на все потрясения, явка составила 65,34%. Таким образом, любые президентские выборы с участием Владимира Путина проходили при явке выше 64%. Разница между явкой избирателей на самые конкурентные и самые скучные выборы – всего-то 5,4 п. п.! Неужели кто-то верит, что ради столь незначительного роста интереса общества к избирательному процессу власть пойдет хотя бы на символический риск для себя?

На фоне приведенной статистики желаемые 70% вовсе не кажутся фантастикой даже с учетом усталости избирателей. Если 64% избирателей без особых проблем удавалось привести на участки в 2004 г., то ничто не помешает поднапрячь административный ресурс и дотянуть явку до нужных показателей в 2018-м. Конечно, не обойтись без издержек, скандалов и разоблачений. Но один из главных уроков выборов 2011 г. состоит в том, что, даже если подробно и аргументированно уличать власть в фальсификации выборов, это никаким образом не помогает оспорить ни их итог, ни легитимность сформированного с их помощью органа.

Таким образом, проблема явки избирателей на выборы в 2018 г. представляется полностью надуманной, как надуманной представляется и вся тема с допуском к участию в выборах каких-то неожиданных персонажей. По сути, единственное, что может испортить всю обедню, – это если интерес к выборам президента ощутимо упадет и чиновникам придется озаботиться не техническим повышением средней явки на несколько процентов, а вытягиванием посещаемости участков с показателей явки на последние думские выборы до среднего уровня прошлых президентских кампаний. Возможен ли такой сценарий? В теории да, особенно если социально-экономическая ситуация в стране будет ухудшаться, а оппозиция серьезно займется дискредитацией выборов президента как ритуальной и бессмысленной процедуры с предрешенным результатом. Но на практике едва ли. Во-первых, даже в оппозиционно настроенных кругах все еще преобладает идея о том, что в любых выборах надо участвовать. Во-вторых, если идея сознательной работы на понижение явки на президентские выборы все-таки овладеет лидерами оппозиции, им едва ли дадут широко развернуться и заразить массы абсентеистскими настроениями.

Вполне может быть, что все эти рассуждения о сложностях с явкой и готовности допустить на выборы кого-то непредсказуемого и оппозиционного для того и муссируются, чтобы не дать оппозиционно настроенным силам вложить все ресурсы в проповедь абсентеизма.

И вот еще что надо помнить: даже если с явкой что-то пойдет не так, победитель все равно известен заранее, и если он останется недовольным работой по мобилизации избирателей, то просто поменяет одного из замов главы своей администрации и спокойно продолжит свое правление.

С 2014 г. Россия живет в чрезвычайном режиме, а любая чрезвычайщина по определению не может длиться долго. К сожалению, временными оказались лишь надежды на скоротечность стоящих перед страной проблем: начиная с постмайданного киевского режима и кончая низкими ценами на нефть все негативные факторы оказались долгоиграющими.

Стратегия «надо немного потерпеть – и все наладится» уже несколько раз давала сбои, и потому возникают вопросы: сколько еще терпеть и что именно должно наладиться?