Михаил Ардов - Прописные истины

Но, обратите внимание, в каждом из этих случаев, даже в самом болезненном (в злосчастной «Розе мира»), непременная претензия на вселенскость и даже едва ли не на православность.

Вернемся, однако же, к самым истокам. К тому времени, когда в ограду Православной Церкви вошло (или пыталось войти) значительное число интеллигентов — утонченных, образованных, одаренных. То, что они там обнаружили — пост, молитва, призывы к смирению, показалось им пресным, однообразным и скучным. И тогда, руководствуясь самыми добрыми намерениями, эти люди принялись Православие «улучшать», делать его более привлекательным с интеллектуальной стороны и более острым — с чувственной.

Дальнейшее более или менее известно.

Но с некоторых пор я стал задумываться еще вот над чем.

По какой причине интеллигенция ринулась в Церковь именно в те смутные годы? Неужто лишь потому, что с воцарением большевизма религия вдруг сделалась гонимой, явила себя неким запретным плодом?

Недоумения мои рассеял не кто иной, как знаменитый в начале века московский протоиерей, один из лучших в России проповедников, ныне прославленный в сонме новомучеников и исповедников, — отец Иоанн Восторгов. Большевики, которых он безбоязненно обличал, поспешили его расстрелять в первые же месяцы своей кровавой диктатуры.

Менее чем за год до своей мученической кончины — 26 ноября 1917 Святой Иоанн говорил с амвона слова, которые воспринимаются так, будто обращены к нынешней России:

«Есть ли отрезвление? Все твердят, что есть. Утверждаем, однако, что его нет! Мы внимательно следим за всем, что пишут, печатают, говорят. И видим: есть пока чувство боли, есть досада, есть недовольство, есть брань и злоба, но раскаяния нет. Как? — спросите вы, — а разве не видите, как перестали в газетах бранить Церковь и ее служителей, как стали ходить в храмы те, кого прежде там не видели? Разве не видите, как ученые, профессора, общественные деятели вдруг заговорили о церковных вопросах, о религии?.. Да, когда потеряли учебные заведения, учащуюся молодежь, печать, думы и земства, когда выгнаны отовсюду, когда выпустили из-под влияния улицу, рабочих, армию, то теперь идут стричь овец не своего стада, идут к кротким и доверчивым детям Церкви; но, увы, — идут учить Церковь, а не учиться от нее, и идут с теми же затасканными и опозорившимися лозунгами выборами, большинством голосов, борьбой за права свои, за ограничение прав пастырей, за борьбу классов. Ничему не научились! Та же гордыня! И все это надолго ли? Пока не пройдет гроза, пока не отпустит рука, которая теперь схватила за горло, за карман… все отбирает и не дает дышать!

Нет, отрезвление будет тогда, когда все прошлое поведение мы осудим бесповоротно, когда, подобно разбойнику благоразумному, скажем: „И мы убо терпим вправду, достойная по делом нашим восприемлева“…

Отрезвление наступит тогда, когда смирится гордыня, когда вместо самолюбования и сознания своей непогрешимости та же буржуазия и та же демократия устами своих глашатаев скажут: мы виноваты, мы ошибались, мы произвели по своей надменности и эгоизму разрушение жизни. Отрезвление наступит тогда, когда к вере, к закону Божьему, к Церкви недавние кумиры и победоносные глашатаи общества, потрясавшие Россию всякими своими резолюциями и выступлениями, придут не как учителя, по-прежнему в горделивости своей ищущие наивных и благоговейно внимающих им учеников, а сами, как смиренные ученики, познавшие нищету своей превознесенной гордыни. Отрезвление наступит тогда, когда увидят, что всякий человеческий закон без закона Господня — ничто, что все эти прославленные реформы без духа Евангелия, веры, подвига и жажды вечного спасения отравлены себялюбием, жадностью, насилием и лицемерием. Отрезвление придет тогда, когда перестанут верить в силу только человеческой добродетели и познают всю правду слов одного из древнейших отцов Церкви, назвавшего языческие добродетели только „блистательными пороками“. Отрезвление придет тогда, когда отбросят теперешнюю нравственность дикаря, по которой к добру применяются две мерки: оно — добро, когда мне выгодно, и оно есть не добро — когда мне не полезно…»

Предлагаемые заметки не принадлежат к жанру проповеди. Их цель скорее ознакомительная, выражаясь церковным языком, катехизаторская. В современной России есть сотни монастырей, многие тысячи храмов, но подавляющее большинство людей, даже регулярно посещающих церкви, православного учения — в его полноте и чистоте — не знают, и доступ к нему вовсе не так прост.

Парадоксальное это положение сложилось в Российской Православной Церкви по двум наиглавнейшим причинам, одна из них — внешняя, а другая внутренняя. Первая причина известна всем. Это невиданное в истории гонение на Церковь, которое воздвигли большевики сразу же, как только захватили власть. Они, по существу, разгромили Церковь, а потом уже, в годы войны с Германией, на ее развалинах по приказу Сталина была учреждена покорная и безгласная Московская Патриархия. Ей было «всемилостивейше» разрешено сохранить православное богослужение, а взамен этого предписывалось вместе с большевиками и их агентами «бороться за мир во всем мире», подтверждать любую коммунистическую ложь и внушать всему свету, будто в нашей стране вот-вот будет построен вожделенный «рай на земле». Все это, как мы понимаем, довольно далеко от святоотеческого учения. И хотя коммунизм уже сошел с политической арены, Патриархия по-прежнему остается покорным и безгласным придатком у власть имущих. Вторая, внутрицерковная, причина, по которой доступ к святоотеческому учению в наше время затруднен, кроется в том историческом явлении, что принято называть «русским религиозным Ренессансом». В начале этого века некоторое число интеллигентов, разочаровавшись в материализме и марксизме, вошли в ограду Православной Церкви. Но даже отказавшись от своих прежних взглядов, многие из этих людей не принесли должного покаяния и разума своего отнюдь не смирили. Православие предложило им то, что Церковь предлагает своим чадам на протяжении всей своей истории: смиряйтесь, молитесь, поститесь, помогайте ближним…

А что касается высоких откровений и экстатических состояний, то их, скорее всего, никто из вас не удостоится.

Для избалованного утонченной светской культурой интеллигента это весьма однообразно и скучно. И вот тогдашние неофиты, люди при том недюжинных способностей и талантов, с самыми лучшими намерениями стали, как им казалось, улучшать, усовершенствовать Православие, дабы сделать Церковь более привлекательной с интеллектуальной и чувственной точек зрения. А поскольку это были люди весьма и весьма одаренные, их идеи имели (и до сей поры имеют) успех в родной им интеллигентской среде. И не только в России, но и за границей, куда по решению большевистских властей многие деятели «русского религиозного ренессанса» были в свое время высланы.