Михаил Ардов - Прописные истины

По моему глубокому убеждению, одна из главнейших причин трагического положения, в котором оказалось наше общество, да и весь современный мир, именно в том и заключается, что люди в подавляющем большинстве своем вполне уподобились Руссо и Толстому, по существу отвергли религию, а теперь тщатся хоть как-нибудь сохранить нравственность.

Если развивать удачную метафору о. А. Ельчанинова, можно сказать, что человечество пытается удержать в руках эту самую «воду» — нравственные правила, но жидкость есть жидкость, она льется, бежит между пальцами… Чтобы хранить ее, потребен подобающий сосуд, каковым во времена прошедшие была Христианская Церковь.

А теперь мы читаем в газетах, как нечто совершенно обыденное, мрачные прогнозы статистиков: в наступающем году столько-то сотен тысяч девочек-подростков сделаются беременными, столько-то миллионов матерей убьют своих детей во чреве, столько-то миллионов жителей планеты заразятся СПИДом… И не надо быть пророком, чтобы со всей определенностью предсказать: с исчезновением в обществе последних остатков христианской морали эти миллионы будут приумножаться и притом в прогрессии геометрической.

Я иногда вспоминаю мое детство и отрочество — конец войны и самые первые послевоенные годы. Вспоминается безобразный пятиэтажный дом на Большой Ордынке, окруженный многими пристройками. И все это было разделено на комнатушки и битком набито полуголодными жильцами. Там были семьи без отцов — все взрослые мужчины перебиты на войне или они еще в армии…

В те далекие годы и представить себе было невозможно, чтобы какая-нибудь девушка или незамужняя женщина вдруг родила ребенка. Если и случался грех, то из боязни всеобщего осуждения часто шли на еще худшее с точки зрения христианства преступление — подпольный аборт. Надо сказать, что тогда убийство детей во чреве было законом запрещено, и те, кто этим занимался, зачастую попадали в тюрьму…

А еще в моей памяти всплывает 1968 год. Тогда я, постоянный житель столицы, впервые приехал в маленький городок на Владимирской земле, на Клязьме.

Там были травяные улицы, палисадники, деревянные дома. Там с русским размахом «игрались свадьбы», после пиршественного стола гости непременно выходили на улицу, и перед домом начинались пляски с пением частушек.

Так вот в 1968 году, я это хорошо помню, подвыпившие мужчины позволяли себе выкрикивать частушки с матерными словами, а их партнерши женщины пели только пристойные четверостишия… Но — увы! — не прошло и двух-трех лет, в начале семидесятых на тех же самых травяных улицах, на таких же хмельных свадьбах женщины уже ничем не отличались от мужчин и вовсю горланили любую похабщину…

Так на моей памяти исчезали в народе остатки христианской морали. Нагляднее же всего это исчезновение проявляется в том, что почти перевелись нормальные, то есть многодетные, семьи. Я уже не говорю о том, с какой скоростью распадается большая часть регистрируемых теперь браков. Гораздо страшнее тенденция вовсе их не заключать.

У Козьмы Пруткова есть забавный афоризм: «Девицы вообще подобны шашкам: не всякой удается, но всякой желается попасть в дамки». Так вот теперь этот афоризм устарел. Весьма многие женщины, в особенности в больших городах, где пресловутая «эмансипация» наиболее распространилась, вообще не желают обременять себя брачными узами. Они смолоду ведут т. н. свободный (читай: развратный) образ жизни, а годам к тридцати обзаводятся ребенком. У этих вольнолюбивых дам есть уже и специальный термин:

— Рожу себе ребенка.

На время оставим точку зрения церковную — Евангелие возбраняет нам не только «блуд» и «прелюбодеяние», но даже и нечистые душевные движения, даже нескромные, похотливые взгляды на лиц иного пола. Рассмотрим эту распространившуюся практику с точки зрения житейской. Что именно сулит будущее той, которая приняла решение:

— Рожу себе ребенка.

Во-первых, у того, кто появится на свет подобным образом, будет весьма сомнительная наследственность.

Я не представляю себе ни одного нормального, порядочного мужчину, который бы решился стать отцом ребенка, с тем чтобы никогда его не видеть и не принимать участия в его воспитании и судьбе.

Во-вторых, у ребенка, которого «родили себе», рано или поздно возникает конфликт с матерью. Он видит вокруг нормальные семьи, начинает расспросы о своем отце и отнюдь не удовлетворяется обыкновенными в этом случае уклончивыми ответами.

В-третьих, поскольку женщина рожает «себе», ребенок становится для нее игрушкой и одновременно кумиром. В результате неизбежно вырастает эгоист. К тому же эти матери, воспитывая, а лучше сказать, непрерывно балуя своих детей, относятся к ним как к неким банкам или инвестиционным фондам. Подразумевается вот что: теперь я вкладываю в него всю мою любовь и заботливость, а в старости буду получать от него эти чувства в качестве процентов на вложенный душевный капитал. И вот уж этот наивный расчет никак не может оправдаться, поскольку, повторяю, ребенок растет эгоистом. Да и наследственность у него со стороны отца, как мы уже упоминали, весьма сомнительная. Так что можно с уверенностью предсказать: тех, кто «родил себе ребенка», вовсе не ждет беззаботная и безбедная старость.

Ну а теперь вернемся к точке зрения церковной.

Женщина, которая приняла решение — «рожу себе ребенка», должна давать себе отчет в том, что в этом случае она нарушает две Божественные заповеди — «Не прелюбы сотвори» и «Не сотвори себе кумира».

Не так давно в наш храм вошли две женщины средних лет.

— Давай купим православный календарь, — сказала одна.

— А зачем? — отозвалась другая. — Я уже купила астрологический.

И они удалились.

Этот краткий диалог напомнил мне другую беседу.

Лет двадцать тому назад я возвращался из глухой владимирской деревушки, куда ездил навестить своего доброго знакомого. Это был глубокий старик, простой крестьянин, по-настоящему верующий — он когда-то пел на клиросе. Поездка моя состоялась зимою, и оттуда я ехал в розвальнях по заснеженному полю. Лошадью управлял младший сын старика. А поскольку мы с его отцом вели беседы религиозные, то и наш разговор в санях касался тех же вопросов. И вот мой возница — он возлежал в тулупе и в валенках на охапке сена — как бы подытожил метафизическую тему такими словами:

— Ну, Бог — не Бог, а какая-то нечистая сила все же есть…

Кощунственная эта фраза как нельзя лучше формулирует кредо большинства наших соотечественников. Коммунисты десятилетиями внушали им, что Бога нет, что не существует никакой иной реальности кроме видимого мира. Но жизненный опыт всякого человека неизбежно вступал в противоречие с «научным атеизмом» (каждый из нас рано или поздно сталкивается с явлениями мистическими, сверхъестественными) и убеждался — «какая-то нечистая сила все же есть».