Антон Дельвиг - Статьи

Повторим в заключение сих замечаний раз уже нами сказанное в 24 N "Литературной газеты": как бы развеселилась важная Германия, если б издатель "Беспристрастного Гамбургского корреспондента", собрав свои нравственно-политические сочинения воедино, провозгласил себя раздавателем литературных званий!}.

Иждивением книгопродавца Смирдина. Цена в С.-Петербурге и Москве 4 руб., с пересылкою в города 5 руб. ассигнациями.

СПб., в тип. Александра Смирдина, 1830. (В 8-ю д. л.

309 стр.) То же. (В 16-ю д. л. 423 стр.)

Кому лучше можно оценить талант, как не таланту? Выпишем же здесь слова А. С. Пушкина о первоклассном баснописце нашем (в статье о предисловии г-на Лемонте к переводу басень И. А. Крылова) {1}: "Конечно ни один француз не осмелится кого бы то ни было поставить выше Лафонтена, но мы, кажется, можем предпочитать ему Крылова. Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо заметил, что простодушие (naivete, bonhomie) есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться. Лафонтен и Крылов – представители духа обоих народов". Сие точное и не преувеличенное мнение о достоинстве Крылова оправдывается восторгом целой России. Новых басень в собрании сем двадцать одна, и в них находятся та же точность в соображении, та же свежесть в поэтических украшениях и та же веселая, полная глубокого смысла острота, которыми нас пленял сочинитель их, быв еще в полной зрелости мужества. Многих поражал следующий вопрос: отчего басня, по-видимому создание еще младенчествующаго ума, делается нередко и ныне исключительным занятием писателя великого и пленяет, вышедшая из рук его, все возрасты? {2} Уж верно, небывалый разговор двух или трех зверей и в заключение сказанная всем известная нравственная истина – сами по себе не привлекательны. Все сии нравственные истины мы слушаем в ребячестве от родителей или наставников, и большая часть их остается без применения и непонятая в нашей памяти, доколе собственный опыт или разительный, хотя и посторонний, пример нам не докажут их существенного достоинства, необходимости ими пользоваться. Поэзия разрешает удовлетворительно вопрос наш. Она, действуя прямо и могущественно на чувства наши, привлекает все участие наше к повествуемому, и, делая нас не хладнокровными, но живыми свидетелями ею оживленного происшествия, врезывает не в память, а в сердце наше ненапрасные наставления, прививает к душе истины, сейчас готовые расцвесть и принести плод целительный и сладкий.

М., в тип. Семена Селивановского, 1830. (В 12-ю д. л. 44 стр.)

Сначала нынешнего года любители журнального чтения стали замечать в "Телеграфе" и в "Сыне отечества" какие-то особенные прибавления, стихотворные и прозаические. Первый помещал оные при статьях "Нового живописца" {1}, а вторый под названием Альдебарана {2}. Прибавления эти в обоих журналах были написаны очень посредственно. "Что за странность? – говорили читатели, – зачем сии статьи отделяются от прочих статей журналов? Они ни красотою, ни безобразием не отличаются от прочих сестер своих! Тут что-нибудь скрывается:

Мрачно всюду, глухо всюду;

Быть тут чуду, быть тут чуду!" {3}

Общее недоумение скоро объяснилось. Издатели "Сына отечества" не могли долго скрывать тайны, они расхохотались и объявили, "что эти статьи суть пародии на произведения лучших наших писателей". После такого открытия все с большим любопытством принялись перечитывать и "Телеграф", и "Сын отечества". Какие же пьесы сии журналы пародировали? – Не знаем! Хорошее в нашей малообъемной литературе всем известно. Дело же пародии, удерживая отличительные выражения какого ни есть известного сочинения, рассмешить читателя иным смыслом, несогласным с сими выражениями. Читали, перечитывали, думали, доискивались, – напрасно, напрасно!

От этого горя уже издатель "Телеграфа" избавил читателей. Он объяснил, что это не пародии, а пьесы, написанные точь-в-точь так, как пишут лучшие наши прозаики и поэты. По таковом признании все успокоились и никто не удивился. После выхода в свет 1-го тома "Истории русского народа" никто уже не сомневался в неограниченной самонадеянности издателя "Телеграфа". Человек, полагавший возможным в один год написать и, как журнал, выдать двенадцать томов "Истории русской" и ею убить двадцатилетний труд Карамзина {4}, может уже легко увериться, что он обладает всеми талантами, и что ему, словно как по щучьему веленью, стоит только захотеть, чтоб быть Ломоносовым, Державиным, Жуковским, Батюшковым, Вяземским, Пушкиным, Баратынским, Языковым и пр. и пр. и пр. Убеждения благомыслящих людей, что одному человеку невозможно иметь всех талантов, были бы тщетны! Осталось только молчать и сожалеть, что русский историк теряет на пустяки драгоценное время, которое бы ему следовало посвятить изучению отечественного языка и нужным размышлениям; или бы употребить оное на скорейшее издание очень запоздалых NN "Московского телеграфа".

Самонадеянность заразительна. Мы не смеем подозревать издателя "Телеграфа" в сочинении нравственно-сатирического романа "Купеческий сынок"; но как не согрешишь и не заметишь, что сочинитель сей книжки писал под его влиянием? В этом стихотворном произведении ясно видны усилия безграмотного и бесталантного труженика подделаться под фактуру стихов известного барда Екатерингофа {5}. Потому-то в 14 N "М. Т"., дабы намекнуть читателям, в каком роде эта книжица, и помещена вместо разбора брань не на нее, а на "Литературную газету" {6} и князя Вяземского, стараниями коего "Телеграф" был поставлен на степень хорошего журнала. Но едва князь Вяземский перестал участвовать в оном, то похвалы ему прекратились и благодарность пропала, которой, впрочем, он никогда не требовал, равно как "Литературная газета" не ищет оправдываться в обвинениях "Телеграфа", "Северной пчелы" и "Сына отечества". Мы раз уже сказали и теперь повторим, что мы ничего общего с сими журналами не имеем. Цель нашей газеты не деньги, а литература. Писатели, участвующие в нашем издании {7}, желали, чтобы издавалась газета, в которой бы могли они беспристрастно и нелицеприятно говорить о литературах русской и иностранных, не находя препятствия в коммерческих видах издателя. Как они желали, так и исполнилось. Окончим статью сию выпискою из романа "Купеческий сынок"; читатели легче увидят по оной, что это за книга и справедливы ли наши подозрения: