Лев Поляков. - История антисемитизма.Эпоха знаний

Много ли вы знаете христиан, давших себе труд внимательно познакомиться с иудейскими аргументами против христианства? Если кто-либо и читал что-нибудь по этому поводу, то в христианских книгах. Конечно, это не самый лучший способ понять доводы своих противников. Но что можно здесь сделать? Если бы кто-то отважился опубликовать у нас книги, открыто защищающие иудаизм, то мы бы покарали автора, издателя и книготорговца. Такая политика достаточно удобна и надежна, чтобы всегда преобладать. Приятно опровергать оппонентов, не осмеливающихся подать свой голос.

Те из нас, кто готов вступить в диалог с евреями, ушли вперед не слишком далеко. Эти несчастные ощущают себя в полной зависимости от нас. Гнет тирании, направленной против них, делает их пугливыми. Они знают, как легко христианское милосердие превращается в несправедливость и жестокость: что они могут осмелиться сказать, не навлекая на себя опасность обвинения в богохульстве. Жадность усиливает наш порыв, а они слишком богаты, чтобы не быть неправыми. Самые образованные, самые просвещенные всегда оказываются самыми подозрительными. Вы можете обратить в свою веру каких-нибудь несчастных, которым платят за клевету на своих бывших единоверцев; вы можете заставить говорить презренных старьевщиков, которые пойдут на это, чтобы угодить вам; вы будете торжествовать по поводу их невежества или подлости, в то время как их мудрецы молча улыбаются на вашу глупость. Но разве вы верите, что там, где они почувствуют себя в безопасности, над ними так же легко будет взять верх? В Сорбонне ясно как день, что предсказания о приходе Мессии относятся к Иисусу. Среди раввинов Амстердама столь же ясно, что они не имеют к нему ни малейшего отношения. Я никогда не поверю, что хорошо познакомился с доводами евреев, пока у них не будет свободного общественного положения, собственных школ и университетов, где они смогут говорить и вести дискуссии в полной безопасности. Только тогда мы узнаем, что они могут сказать».

Следует обратить внимание на последний аргумент. К тому же можно задать себе вопрос, не являлся ли Руссо тем, «кто готов вступить в диалог с евреями», как он сам это формулировал. Его биографы ничего не сообщают по этому поводу, но это вполне возможно. Во время своих странствий Руссо мог встречать на дорогах старьевщиков, о которых он говорит. Возможно, он сталкивался с ними в приютах для новообращенных, и этот скромник мог видеть во время своего пребывания в Венеции тех таинственных мудрецов, которые «молча улыбаются на вашу глупость». Когда он скрывался в Монмо-ранси, то говорил, что не хочет больше ничего читать, соглашаясь сделать единственное исключение для «Федона» Мендельсона, «потому что это было сочинение еврея».

Однако в той же «Исповеди савойского викария» Руссо проявляет себя настоящим сыном своего времени, выражая свой ужас по отношению к жестокому еврейскому Богу воинств:

«Итак, если [Божество] учит нас только абсурдным и бессмысленным вещам, если внушает нам только чувство отвращения к себе подобным и страх к самим себе, если создает образ Бога сердитого, ревнивого, мстительного, пристрастного, ненавидящего людей, Бога войны и битв, всегда готового разрушать и испепелять, всегда говорящего о мучениях и карах, похваляющегося тем, что обрушивает кары даже на невинных, то такой жестокий Бог совершенно не привлекает мое сердце, и я воздержусь оттого, чтобы оставить естественную религию и обратиться в эту. Вы хорошо видите, что необходимо обязательно сделать выбор. Ваш Бог не для нас, сказал бы я его последователям. Тот, кто начинает с того, что выбирает себе один народ и отворачивается от всего остального рода человеческого, не есть общий отец человечества… »

Помимо этого Жан Жак многократно высказывается о евреях древности в традиционной манере: «самый подлый из народов», «низость этого народа, чуждого всех добродетелей», «самый подлый из народов, которые когда-либо существовали». Наконец, теологическое посредничество смущало этого апостола религии сердца как и многих его современников. Отсюда это знаменитое восклицание: «Сколько людей между Богом и мной!»

Но Руссо испытывает бесконечное восхищение законодателем Моисеем. В малоизвестном сочинении он приписывает Моисею заслугу учреждения цельной системы управления, выдержавшей испытание временем. Если абстрагироваться от устаревших обобщений, то нельзя не признать, что его оценка сохраняет свое значение:

«[Моисей] подготовил и осуществил удивительное предприятие – сплочение в единый народ неорганизованной массы несчастных беглецов, лишенных мастерства, вооружения, таланта, добродетели, мужества, которые не владели ни единственным клочком земли и составляли на ее лице группу чужаков, Моисей осмелился превратить эту толпу бродяг и рабов в политическую общность, в свободный народ. Пока эта толпа скиталась по пустыне, не имея даже камня, чтобы преклонить голову, он [Моисей] дал им эту стабильную организацию, выдержавшую испытание временем, судьбой и завоеваниями, которую не удалось разрушить и даже изменить за пять тысяч лет и которая жива и сегодня во всей своей мощи, даже хотя единства народа более не существует.

Чтобы не допустить того, чтобы его народ не растворился среди других народов, он дал ему нравы и обычаи, несовместимые с нравами и обычаями других народов; он перегрузил его обрядами и специальными церемониями; он стеснил его тысячами разных способов, чтобы постоянно держать его в напряжении и чтобы он постоянно оставался чужим среди других народов; все те узы, которыми он скрепил членов своего сообщества, одновременно служили преградами, отгораживавшими их от соседей и не дававших смешиваться с ними. Именно таким образом этот странный народ, подолгу находившийся в рабстве и в рассеянии, казалось, почти уничтоженный, но всегда обожествлявший свои законы, тем не менее сумел уцелеть вплоть до нашего времени, разбросанный среди других народов, но не смешавшийся с ними, так что его обычаи, законы, обряды не исчезли и сохранятся до конца света вопреки ненависти и преследованиям со стороны остального человечества… » («Размышления об управлении Польшей»).

На другой странице, до сих пор не опубликованной, в результате своеобразного самоотождествления он пишет, что несмотря на разрушение их родины и ужасающие условия их жизни евреи остаются в своих гетто по-своему свободными гражданами:

«… удивительное и поистине уникальное зрелище представляет собой этот изгнанный народ, не имевший своей земли почти две тысячи лет, народ, смешавшийся с чужестранцами, не сохранивший, возможно, ни одного прямого потомка первоначальных поколений, народ, рассеянный по земле, порабощенный, преследуемый, презираемый всеми народами, но сумевший сохранить свои особенности, законы, обычаи, а также патриотическую любовь к своему первому обществу, хотя казалось, что порвались все скреплявшие его связи. Евреи показывают нам поразительный пример: законы Нумы, Ликурга, Салона давно мертвы; гораздо более древние законы Моисея живы до сих пор. Афины, Спарта, Рим погибли, не оставив потомков в этом мире, разрушенный Сион не утратил своих потомков.