Николай Лесков - Статьи

Мы знаем, что первый убийца на белом свете был Каин и что страшное дело совершил он простою дубиной; знаем, что внук его отбил и насадил железный наконечник на эту дубину и, стало быть, из дубины вышло копье; знаем, что правнук его выгнул лук, натянул на него тетиву и придумал стрелы — те же, только усовершенствованные, копья; потом явился меч; за ним панцирь и шлем; мы знаем, наконец, что на этом изобретении гений человека на несколько тысяч лет приостановился.

Но вот явился чернец, искавший философского камня и нашедший — порох; за порохом явилась пушка; за пушкой — пищаль; за пищалью — ружье, сперва с кремнем, потом с пистоном и нарезным стволом, и наконец явились нарезная пушка и броненосный фрегат.

На все эти вовсе не волшебные изобретения понадобилось человеку шесть или семь тысяч лет. Есть дело гораздо проще и несравненно вероломнее всех пушек и броненосных фрегатов. Стоит нагрузить несколько гондол бомбами, посадить в эти гондолы человека по три команды, подвязать их к воздушным шарам, подняться на воздух и бросить сотню, другую бомб на корабли неприятеля, стоящие в доках, на здания и стогны городские, на государственные и частные банки — не станет банков, не станет и кредита, или, пожалуй, наоборот: купцы окончательно сядут на мель; заводы и фабрики прекратят работы, работники помрут с голоду, а те, которые не помрут, возьмутся за дальнострельные ружья и постоят за себя; загорится междоусобица, пойдет резня такая, какие не раз бывали в старые годы, когда разгневанный господин и непокорный раб не давали друг другу никакой пощады. Польется кровь рекой, и целые царства сотрутся с лица земли.

Ведь проект недурен? Сверх того, что недурен, он дешев, не отяготит ничьей государственной казны. И, пожалуйста, не бракуйте его, не говорите, что вы равнодушно не можете смотреть на эту бойню.

“Уж если горе пить, так лучше сразу!”

Прошли те годы, когда и люди дрались за славу, в потеху своих коноводов-завоевателей. В наше время пришлось жить тише воды, ниже травы или драться так, чтоб клочья летели, чтоб небу было жарко: ведь в настоящее время не возьмет никто друг друга за ворот за несоблюдение каких-нибудь китайских церемоний.

Проект, о котором идет речь, представляет и другие огромные выгоды. Ведь чтобы переносить таким образом по воздуху бомбы из одной области в другую, потребуется изыскать средства к управлению воздушным шаром, а найдите это средство, и вы будете удачливее Саула, сына пастыря Киса. Изыскав средство бросать бомбы, куда нам нужно, мы дадим политическую автономию всему человеческому роду. Мысль тогда будет свободна, как воздух. Шар земной обратится в общую для всех обитель; тогда законы и уставы не втиснут нас в какой-нибудь угол, в отрезанное пространство; с свободой возрастет и окрепнет наука; с наукой — доблесть; с доблестью — благоденствие, и мы заживем, как боги Олимпа! Такова доля, которую уготовала бы нам матушка Ева, если б не отведала запретного плода. Вот философский камень, до которого следовало бы добиваться нашим ученым.

Тогда сами собою разлетелись бы вдребезги все брони, все нарезные и ненарезные пушки Армстронгов и Эриксонов. Войска сделались бы бесполезны: их распустили бы восвояси. Порох шел бы только на начинку шутих; пушки переливались бы на котлы и кастрюли, мечи обратились бы в плуги и заступы; солдаты превратились бы в отцов семейств и в работников; подати уменьшились бы не наполовину, а на три четверти; государственный долг погасал бы без всяких потрясений; школы набились бы битком, а кабаки опустели бы, и тогда по всей земле гуляй да и только! Поищите, друзья мои, средства управляться с воздушным шаром: в этом средстве благоденствие рода человеческого.

И сдается нам, что не канет в вечность XIX век, не указав на это средство, и тогда на белом свете начнется такой переворот, перед которым все перевороты, пережитые дедами и отцами нашими, покажутся песчинкой пред громадным утесом. И не думайте, что при этом перевороте польется кровь, заревут пушки; нет, дети наши кинут под стол всю нашу философию и станут говорить о нас, как мы теперь говорим об антропофагах. То-то будет хорошее время! Идите своим путем, поборники Эриксона и Армстронга! Мы не пойдем за вами, а придержимся стези правды и разумной свободы.

Замечательный по своему беспристрастию в оглашении слабых сторон нашего негласного суда “Журнал Министерства юстиции” заявляет в июньской своей книжке следующий, к несчастию, вероятно, не единственный и не исключительный случай, весьма характеристически доказывающий, что таинственность решений, придирчивость и обрядность устарелых форм и пристрастность как результат злоупотребления личным влиянием и наклонности играть смыслом слов закона в ту или другую сторону, глядя по ветру, сыздавна уже возбудили вполне основательное недоверие в правдивость наших судей. В этом сознается и сама почтенная редакция названного нами официального органа, и вот факт, только с одной стороны выказывающий в особом блеске талантливость наших чиновных судей в изыскании способов к тому, что на тривиальном языке известной породы людей называется “выжать сок” или “сделать срывку”!

В одном недалеком от столицы уездном суде, в июне 1853 года, производилось у купца с помещиком дело о взаимных между ними личных обидах. Купец этот проживал в имении своего соперника и держал у него на аренде дегтярный завод. Суд счел необходимым вызвать купца в свое присутствие и сделать ему священническое увещание. Купец явился, но суд потребовал удостоверения в его личности. Купец представил свой паспорт за 1851 год и приложил контракт на арендование завода. Казалось бы, что требование исполнено? Но уездный суд решил, что так как у купца нет “узаконенного вида”, то заключить его в острог. Стряпчий не успел еще пропустить этого определения, а суд уже поспешил привесть его в исполнение. Чрез несколько дней сын несчастного представил отцовский паспорт за 1853 год и просил освободить отца из острога. Но уездный суд нашел, что купец все-таки должен судиться за “бесписменность”, а потому и представил на разрешение тв—ского губернского правления вопрос о том: следует ли арестанта, купца такого-то, впредь до решения дела освобождать из острога? Пока пришел благоприятный для притесненного купца ответ, несчастный шестьдесят пять суток просидел в остроге ни за что, ни про что, а судьям все это, верно, прошло почти задаром!

Что действия уездного суда явно противозаконны, насильственны и носят на себе характер сословной раздражительности — это понятно каждому. Сам “Журнал Министерства юстиции” их не одобряет, и вот его суждения: суду вовсе не было надобности и никакого основания требовать от купца удостоверения в его личности; но, раз его потребовав, ему следовало удовольствоваться представленными документами. Если б даже у купца и действительно не было письменного вида, то и тогда он не мог подлежать заключению в острог, потому что по закону (ст. 1221, ч. 1, т. XV) за неимение письменного вида виновный подвергается лишь денежному взысканию. Сверх того, купцы и мещане подлежат (по ст<���атье> 10 и 11, ч. 2, т. XV) ведомству городовых магистратов и ратуш, а не уездных судов. Да наконец, спрашивает почтенный орган министерства юстиции, какое основание имел уездный суд удерживать купца в остроге после представления его паспорта сыном?