Сергей Кремлёв - Зачем убили Сталина?

«Счастливая целостность его натуры и сильный жизненный инстинкт… делали из него какого-то духовного «Ваньку- Встаньку». После всех неудач, ударов судьбы, поражений, даже… позора, он умел духовно выпрямляться… Его волевой темперамент был, как стальная пружина, которая тем сильнее «отдает», чем сильнее на нее нажимают. Это был сильный и крепкий политический боец… Он никогда не был блестящим фейерверком слов и образов,… говорил он всегда не красно. Он бывал и неуклюж, и грубоват,… он часто повторялся,…но в этих повторениях, и в грубоватости, и в простоте была своя система и своя сила. Сквозь разжевывания… пробивалась живая, неугомонная волевая стихия, твердо шедшая к намеченной цели… Его… считали честолюбцем и властолюбцем; но он был лишь естественно, органически властен, он не мог не навязывать своей воли, потому что был сам «заряжен двойным зарядом» ее, и потому, что подчинять себе других для него было столь же естественно, как центральному светилу естественно притягивать в свою орбиту и заставлять вращаться вокруг себя меньшие по размеру планеты… Но… пышность и парадность не радовала его глаз; плебей по привычкам… он оставался прост и натурален в своем быту…

Он был профессиональным борцом, он был политическим боксером на арене социальных распрей, и в этом смысле знал «одной лишь думы власть, одну, но пламенную страсть»: этой страстью была сама его профессия, сама борьба, само переливание своей воли в формы политических событий…»

О ком это? Характеристика настолько подходит и Ленину и Сталину, что не раз предлагая коллегам угадать, о ком это было сказано, я слышал в ответ: «О Сталине, конечно!».

Но это – отрывок из очерка Чернова «Ленин», опубликованного в эмигрантском журнале «Воля России» в марте 1924 года – сразу после смерти Ленина. И в конце этого очерка бывший министр земледелия во Временном правительстве и бывший председатель однодневного Учредительного собрания, писал:

«Он умер. Его партия, возглавляемая людьми, которых он долго формовал по своему образу и подобию, людьми, которым легко быть его подражателями и столь же трудно – его продолжателями, уже в последнее время повторяла в своей коллективной судьбе его личную судьбу: становилась живым трупом…

На свежей могиле учителя и вождя… она… произнесет обеты верности… завещанию учителя. А затем – погрузится в будни и подпадет опять под власть неумолимых законов размагничивания и распада».

Так закончил свой очерк о Ленине эмигрант Чернов, и, говоря об «обетах верности», он имел в виду, вне сомнений, клятву Сталина над гробом Ленина. Однако жизнь еще раз опровергла Чернова – Сталин стал именно продолжателем Ленина, и вместо погружения в будни и распада Россия под руководством Сталина начала грандиозную, никогда ранее ей неведомую в подобных масштабах работу созидания.

Причем Сталин, как и Ленин, был в этой работе универсален и вездесущ. Он продолжал Ленина и шел дальше, постоянно углубляя и совершенствуя свой управленческий универсализм. В подтверждение сказанного приведу лишь два примера…

Горький оставил интересное свидетельство об уровне понимания Лениным специальных вопросов. В своем известном очерке 1924 года он писал:

«Я предложил съездить ему (Ленину. – С.К.) в Главное артиллерийское управление посмотреть изобретенный одним большевиком, бывшим артиллеристом, аппарат, корректирующий стрельбу по аэропланам.

– А что я в этом понимаю? – спросил он, но поехал. В сумрачной комнате… собралось человек семь хмурых генералов, все седые, усатые старики, ученые люди… Изобретатель начал объяснять… Ленин послушал его минуты… три… и начал спрашивать изобретателя так же свободно, как будто экзаменовал его по вопросам политики… Изобретатель и генералы оживленно объясняли ему, а на другой день изобретатель рассказывал мне: – Я сообщил моим генералам, что вы придете с товарищем. Но умолчал, кто товарищ. Они не узнали Ильича, да, вероятно, и не могли себе представить, что он явится без шума, без помпы, охраны. Спрашивают: это техник, профессор? Ленин? Страшно удивились – как? Не похоже! И – позвольте! – откуда он знает наши премудрости? Он ставил вопросы как человек технически сведущий! Мистификация! – Кажется, так и не поверили, что у них был именно Ленин…»

Изобретателем, удивившим профессоров-артиллеристов, был, между прочим, Александр Михайлович Игнатьев (1879-1936). Большевик с 1903 года, он окончил Петербургский университет, после революции занимался изобретательской и научной работой, его самозатачивающийся резец был запатентован в США, Англии, Франции, Германии, Италии и Бельгии…

Итак, Ленин был государственным деятелем нового типа еще и потому, что не только хорошо понимал значение научно-технической базы для развития общества, но и умел видеть ключевые чисто специальные моменты, а также и поддержать «техников».

Сталин был его продолжателем и в этом, и продолжателем выдающимся. Он оказался и единственным из всех большевистских деятелей первого ряда с дореволюционным стажем, который приложил огромные усилия по самообразованию себя как технократа.

Его базовое образование было чисто гуманитарным, да еще и с теологическим уклоном – духовная семинария. Затем он рос как революционер-интеллектуал, занимаясь опять-таки социальными, а не техническими проблемами. И так было до революции, которую Сталин встретил 38-летним, так было и в первые годы после революции – во время Гражданской войны и сразу после нее, когда почти все время Сталина было занято политической борьбой с троцкизмом и разного рода другими оппозициями.

Тем не менее с началом технической реконструкции страны, с началом первых пятилеток, Сталин все более уверенно заявляет о себе как об универсальном руководителе, способном разбираться и в чисто технических вопросах на том уровне, на каком в них обязан разбираться компетентный деятель социалистического государства.

С металлургами, с геологами, со строителями и машиностроителями он говорит на их языке и не просто понимает их, но нередко видит проблему лучше многих профессионалов.

Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и в этом отношении отличались от Сталина в глубоко худшую сторону. После 1917 года они оказались во главе огромной державы с огромным комплексным потенциалом, державы, перед которой стояли грандиозные задачи научно-технического и технологического развития. Но даже после этого Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин и те, кто к ним примыкал, исповедовали принципы подхода к специальным знаниям, мало отличающиеся от философии фонвизинского «недоросля» Митрофанушки, убежденного, что географию-де учить незачем, ибо извозчики и так куда надо довезут.