Тимофей Круглов - Виновны в защите Родины, или Русский

Пройдет совсем немного времени, и мы с вами узнаем, кто на самом деле был нам братом в семье народов, а кто Иудой, до времени затаившим ненависть ко всем нам и предавшим нас при первой возможности за бутылку кока-колы и пожеванную жвачку из чужого рта! Будьте бдительны, товарищи! Умейте самостоятельно отличать правду от лжи, и тогда мы вместе будем непобедимы! Да здравствует наша Родина! Ура!

— Ура-а-а-а-а! — нестройно раскатилось по площади эхо, перешедшее в канонаду рукоплесканий.

Я приветственно махнул толпе рукой, отдал микрофон, прямо мимо объектива камеры Апухтина, снимавшего весь митинг, пробрался к заднему борту грузовичка и спрыгнул на снег, поскользнувшись и едва не упав. Сильной рукой меня поймал за плечо и поддержал Хачик.

— Молоток! Поехали ко мне, поужинаем!

Мы отошли немного в сторону от Дворцовой и поймали в качестве такси «Скорую помощь». За относительно небольшую мзду водитель «мухой» доставил нас на телецентр, где я слетал в НТК за кассетами с перегоном «Наших», а потом на Васильевский остров, там, в небольшой коммуналке на Гаванской улице, получил когда-то Давидов маленькую комнатку. Так и жил в ней, теперь уже с молодой женой, несмотря на серьезную должность и уже не юношеский возраст. Хачику было сорок два, а его жене — Светлане — ровно на двадцать лет меньше.

— Сейчас я вам «говнятинки» приготовлю по-гасконски! — споро поворачивалась на маленькой, хоть и коммунальной кухоньке Света. В одно мгновение она начистила уйму луку, порезала привезенную Хачиком вырезку — явно от повара-армянина из столовой на Чапыгина. Вывалила в сковородку поверх тщательно уложенных слоями мяса и лука банку сметаны и поставила тушиться.

Мы с Хачиком уже сидели в маленькой комнатке, заставленной мебелью, и смотрели по телевизору новостной сюжет о митинге, с которого только что приехали сами.

Вот Невзоров, похожий на Наполеона в кожанке, а вот и я — крупным планом, медленно, как куски от сердца отрываю, произношу первые слова «Товарищи! Братья и сестры!». И панорама со второй камеры по притихшей враз толпе через мокрую метель пушистого снега.

— Ты бы еще как Джамбул начал, — засмеялся Хачик, разливая по первой, — «Ленинградцы, дети — мои!»…

— Да я как-то не думал выступать сегодня — это все Невзоров. (Мне и правда было неудобно за свой немудреный экспромт.)

— Чего ты комплексуешь? — удивился Давидов. — Народу понравилось — это главное! Ты когда в Ригу едешь?

— Хотел сегодня! Теперь поеду завтра! — Я расслабился, согрелся и чуть не мурлыкал в уютной обстановке среди своих в доску — родных людей.

— Отлично! — оживился Хачик и хищно потянул воздух, раздувая ноздри огромного армянского носа. — Сейчас Света горячее принесет! А ночевать у соседки будешь, она уехала к внуку, ключ нам от своей комнаты оставила — как раз на случай гостей непредвиденных.

Хачик неоднократно бывал в Риге по нашим общим делам, частенько останавливался у меня дома, даже со Светой раз приезжал на недельку, так что я тоже не стал чиниться и с радостью согласился. Засиделись мы допоздна. Утром я проснулся на соседкиных перинах и долго еще валялся в постели, глядя в потолок и соображая потихоньку — на каком я свете и как же мне теперь жить дальше.

Света давно убежала на работу в свой исполком, где отсиживала место на какой-то непыльной должности в одном из отделов. Хачик. А где Хачик? В соседней комнате что-то зазвенело, упало и покатилось, сопровождаемое матерным шипением. Хачик был дома. Я с сожалением выбрался из мягкой постели, кое-как натянул брюки и побрел в туалет. Потом умылся с наслаждением, побрился и наконец-то увидел хозяина. Хачик сидел на кухне, напевал про себя что-то армянское и меланхолично пил пиво.

— Доброе утро, дорогой!

— Доброе, коли не шутишь! А ты что, из-за меня на студию не поехал? Разбудил бы меня пораньше, я бы и слинял в город, не стал бы вам мешать.

— Перестань! Мы с тобой уже давно «работаем»! Я Севе позвонил с утра, сказал, что мы поехали в Смольный — договариваться о съемке.

— О какой еще съемке?

— А я знаю? Потом придумаем. Вот только в магазин схожу, позавтракаем и обязательно придумаем!

— У меня билет пропал. Хачик, ты не позвонишь начальнику вокзала насчет нового?

— Позвоню, позвоню, вот схожу в магазин и позвоню! — Давидов впал в меланхолию.

Чтобы меланхолия не переросла в депрессию, я сам быстренько оделся и выскочил на улицу до ближайшего гастронома.

Когда мы выпили по стопочке-другой под остатки вчерашнего мяса, не преминув вспомнить знаменитый булгаковский пассаж о похмелении Воландом Степы Лиходеева, Хачик воспрянул духом и сделал мне предложение:

— Валера, а ты не думал о том, чтобы бросить к черту своих латышей и перебраться в Питер? Работать будешь у нас, возьмем тебя редактором в «информацию и пропаганду». Процесс ты уже знаешь, опыт новостной и журналистский у тебя вполне достаточный. Начальство против не будет, да я и сам такие вопросы могу решать — в пределах своей компетенции. Зарплаты небольшие, но зато все остальное — всегда к твоим услугам, телевидение у нас уважают.

— Долго ли усидит это твое начальство, Хачик? — сморщился я невольно, вовсе не от очередной стопки. — А жить где? Ты сколько лет работаешь и все в коммуналке сидишь. Лешка с женой — оба работают на студии два десятка лет, а все с мамой на Восстания живут. Тышкевич свою трехкомнатную благодаря жене получил, когда та еще на Адмиралтейском работала.

— Можно снимать первое время! Или поменять твою в Риге!

— Этот поезд с обменом давно ушел, Хачик! Латыши обмен с Россией еще в прошлом году запретили. Алла в никуда не поедет, однозначно. Бросать жену с ребенком — тоже не вариант. Да и потом, надо же разобраться до конца с этой латышской революцией, Хачик! Если у нас там будет звиздец, то, думаешь, его в России не будет? Да вас самих, не дай бог, конечно, выкинут с канала в ближайший канал. Что там у вас поближе? Речка Карповка?

Хачик даже не улыбнулся моему дурацкому каламбуру, сидел, нахмурясь, как когда-то его прадеды над побитой градом лозой.

— И куда я тогда денусь? Нет уж, спасибо, конечно! В советское время я бы за такое предложение двумя руками ухватился — лишь бы на хорошее телевидение попасть из нашего провинциального болота! Да только время у нас сейчас. хер его знает, короче говоря, какое у нас сейчас время! Нехорошие у меня предчувствия, Хачик! Такое впечатление, что не хватает только последнего решительного мазка для того, чтобы завершить картину Репина «Приплыли!».

— Так тебе тогда развязываться надо с Интерфронтом и с ОМОНом, уходить в тину! Э! Ара! Я знаю, как у нас теперь в Армении.

— Да у вас вообще война полномасштабная в Армении! Я тоже знаю. У тебя там мать. А у меня в Риге родители, семья. теща, в конце концов. Но не это главное, главное — пока нас не прикончат, я сам не сдамся.