Тимофей Круглов - Виновны в защите Родины, или Русский

— Сделанное не может стать несделанным, Александр.

— Китайцы, мудрые китайцы — у них людей много. А Таня была одна. — Чехов встал, длинная тень его метнулась по потолку — в кубрике горела одна лишь настольная лампа. — Давай помянем без лишних слов и забудем. Пока. — Он притушил интонацией мой ледяной взгляд. — Дел много, Валера. Неотложных.

Мы выпили по сто грамм, не чокаясь. Стоя. Питон убрал коньяк в шкафчик и снова сел, тускло глядя в зашторенное наглухо окно.

— Иди, Валера, пожалуй. Наговоримся еще. Ты все правильно сделал. Это все — прошлое. Поработай, пожалуйста, с Толиком, пока. Сам выбирай — кому доверять, кого здесь оставить, что им оставить. Мурашов все выполнит и поможет. Меня не дергайте, чем меньше ты со мной будешь контактировать, тем лучше… пока.

Возможно, всем нам придется передислоцироваться очень далеко.

— На тот свет, что ли?

— Это если не будем шустро передвигаться на этом. На днях в Юрмалу пожалует Ельцин, охранять его будет «Альфа».

— Советоваться будет.

— Я бы сказал — приказы получать, кому надо с ним советоваться?

— А они… прибыли уже?

— Они с 15-го числа здесь. Вот в том-то все и дело. Не дотянуться было никак. Никак! Еще бы один день ЧП продержалось!

— А Ельцин, значит, еще и «Альфу» притащит.

— Да. Положим весь отряд, а все равно не дотянемся. Иначе был бы хоть один шанс.

А ведь когда-то наши ребята в Юрмале его охраняли! Эх…

— Надо еще поработать с авиаторами среднего звена. Наверняка базу попытаются сверху раздолбать — ракетами с вертолетов или еще как. Я бы проехался по знакомым офицерам из Воздушной армии, поговорил на упреждение.

— Давай, попробуй. Шифрограмма уже пришла в Штаб округа новому командующему.

— Кузьмина сняли?

— Уже. Шифрограмма предлагает в случае нашего отказа разоружиться уничтожить отряд силами авиации ПрибВО. Так что ты правильно мыслишь, филолог.

— Э-хе-хе-хе… Сам филолог! У нас специальность суперширокого профиля. Ладно, пойду.

В дверях я задержался и посмотрел Питону в глаза. Он выдержал взгляд молча. Я все не уходил. Тогда только, сухо и недовольно, майор процедил:

— Она в Вильнюсе, на гарнизонном. Несчастный случай… Литовца никто не обнаружил. Куда его сунули, вместе с вашими дырками, тебе тоже интересно?

Я вышел, хотел было хлопнуть дверью, но по коридору шел какой-то сержант, поэтому я сдержался и, сжав до боли ручку, медленно и аккуратно дверь притворил.

Мурашов ждал меня в кубрике.

— Представляешь, сейчас новости смотрел в ленкомнате по ящику. Тем троим… которых в Москве под гусеницы запихнули, Ельцин торжественно присвоил Героя России!

— Да и хрен с ними! — Я посмотрел на часы, — Двадцать один тридцать! Самое время!

Переодевайся, бери водителя и еще кого-нибудь попредставительней, тоже в штатском.

Через час, не позже, мы должны быть в Пурчике.

— Слушай, Поручик, вредно тебе с Питоном разговаривать. Сразу грузить начинаешь, — проворчал Толян, однако, уже выходя из кубрика.

— Гальстерс! Холодок! Гаас! На выход! — заорал он, пробегая по коридору.

Я аккуратно ударил кулаком в стену, так, чтобы больно, но не громко, и начал переодеваться в цивильное.

На развилке за нашим «жигуленком» попыталась пристроиться какая-то допотопная иномарка, но Рыжий стряхнул ее уже на развязке перед Вецмилгравским мостом. Потом мы резво пронеслись мимо гаишного патруля, даже не попытавшегося махнуть палочкой, и свернули прямо в Межапарк. В парке было уже темно, редкая цепочка фонарей освещала только две центральных аллеи. Рыжий вырубил фары и на ощупь погнал подрагивающую машину прямо через лес, по пешеходным дорожкам — мимо старой парашютной вышки, потом левее, еще левее, забирая в сторону зоопарка. Тут, на пятачке потрескавшегося и вспучившегося от древности асфальта сталинских времен, мы остановились. Из-за полуобвалившейся раковины Малой эстрады так же тихо и без фар выехала «Волга»-такси. Вместо таксиста из передней дверцы вытащил свое длинное тело Птица.

— Карета подана! — Он засмеялся, вытащил из «Волги» спортивную сумку с автоматом, и мы стали пересаживаться.

— Ты что, один? — удивленно спросил я Птицу.

— Адын, савсем адын! — негромко схохмил отделившийся от сгустка темноты, оказавшегося окруженной кустами скамейкой, Архаров. Оружие было у него в руках.

— Ну, ясно! «Ниндзя из Земгале», часть вторая. Все не наиграетесь, блин!

— Время! — строго зашипел Толян, и я плюхнулся на заднее сиденье «Волги» вслед за ним и Немцем. Огромный Холодок уселся впереди, Рыжий опять за руль, и мы неторопливо, почти соблюдая правила, поехали через Эзермалас на Шмерли и лишь оттуда, опять скользнув через окружающий киностудию лес, въехали в Пурвциемс.

— Кто пойдет? — толкнул меня в бок Мурашов.

— Ты. Серега — он внушительный — на Рембо похож… Только ты, Сережа, молчи, как будто ты большой, но не очень умный.

— У него получится, — хихикнул Рыжий из-за баранки.

— Ты остаешься, у тебя уже получилось, — оборвал я невежливо прапорщика. — И… Гаас. Интеллигента будешь изображать. Типа, особиста-аналитика-экстрасекса высшей категории с полномочиями от Союза офицеров Москвы и Приморского края.

Немец Гаас невидимо в темноте, но явственно, голосом, тонко улыбнулся и процитировал Гете:

— Nur der verdient sicli Freiheit wie das Leben, / Der taglich sie erobern muB!

— Надоело на бой ходить, каждый день-то, — хмыкнул Мурашов.

— К машине, золотая рота! — Я вышел первым и тут же матернулся тихонько. Вы же все-то сумки с собой не тащите!

— Тащите все, — непререкаемо приказал Толян. — Ты, Поручик, извини, но это уже моя забота. Мы пятый день вне закона, если ты забыл. И не перед лабусами, а перед всей нашей бывшей страной и даже армией родной. Во! Аж стихами заговорил!

Мы зашли в подъезд хорошенькой пятиэтажки улучшенной планировки, увитой какими-то декоративными лианами или виноградом, черт их в темноте разберет.

Холодок бесшумно проскочил до верха и обратно и остался площадкой выше нужного нам третьего этажа. Мурашов и Гаас остались площадкой ниже. Я деликатно нажал на звонок.

— Кого там черти носят? — Послышались за дверью уверенные шаги, щелкнул выключатель, потом выключился, хозяин квартиры пытался разглядеть меня в глазок.

— Рыбнадзор! — хихикнул я «пьяно».

Дверь тут же открылась, смуглый капитан (в полутемном подъезде не видно было, но я знал, что он смуглый) вышел на площадку, щелкнул зажигалкой, прикуривая и освещая меня одновременно, и протянул мне руку.

— Вы один? Заходите.

— Добрый вечер! — С верхней площадки ссыпался мягко, как песок, Серега и, нежно переставив капитана в сторону, втек в квартиру.

— Это что?! — потерял дар речи летчик.

— Это все свои, Арсен, — успокоил я его. — Время такое, извините.