Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2001 #4

Однако был один пункт, который, думается, верхнедонские повстанцы не смогли бы принять в программе “Союза казаков-националистов в Болгарии”: поддержка интервенции иностранных государств ради свержения советской власти и финансовое содержание иноземными державами.

Вспомним отношение казаков в “Тихом Доне” к немцам в 1918 году или представителям Антанты.

Здесь было самое уязвимое для Кудинова место в программе и деятельности “Союза казаков-националистов”: Кудинов был вынужден признать, что деятельность его организации, так же как и “Вольного казачества” Билого, финансировалась поляками. Именно Билый установил такого рода отношения с польскими службами, когда находился там в эмиграции.

По свидетельству Кудинова, “Союз казаков-националистов” получал, в основном на содержание своего журнал “Казакия”, от полпредства Польши в Софии 10 тысяч левов ежемесячно, поскольку Польша была крайне заинтересована в казачестве как антисоветской силе и “стремилась привлечь на свою сторону побольше казаков и активизировать казачье движение”.

Как выясняется из “Дела”, участие Кудинова в “антисоветской националистической организации” исчислялось годом с небольшим — с апреля 1935 г. по декабрь 1936 г., после чего Павел Кудинов оказался в орбите спецслужб уже другого “иностранного государства” — СССР.

Время это руководителем “Союза казаков-фронтовиков” и редактором журнала “Казакия” Павлом Кудиновым было потрачено не столько на отстаивание интересов польского правительства, сколько на выяснение отношений, препирательства и грызню с редактором журнала “Вольное казачество” Билым, к неудовольствию польских хозяев, поскольку оба журнала выходили на их деньги.

Терпение хозяев быстро кончалось. “В декабре месяце 1936 года, — рассказывает Кудинов , — группа руководящего кадра созвала без моего ведома собрание, на котором постановили отстранить меня от занимаемой должности”, а Кудинов в ответ опубликовал в журнале заявление о том, что “распускает правление, а в дирекцию полиции заявил о закрытии журнала “Казакия”.

Уже в следующем, 1937 году, Кудинов начинает издавать новый журнал — “Вольный Дон”, на сей раз на деньги советского посольства, которые он получал от дипломатического представителя Яковлева, то есть от советских спецслужб.

В советское представительство он обращался с просьбой помочь семье донского казака Георгия Зотовича Епихина, который умер в Болгарии, получить оставшееся после него имущество. “Оказалось, что секретарь знал мою фамилию, и у меня зашел с ним разговор о казачьих организациях. Я ему ответил, что в этих организациях я в настоящее время не состою. Потом секретарь предложил мне встретиться с ним в одном отеле на ул[ице] Лече вечером того же дня”.

Результатом этой встречи было то, что “этим же вечером он дал мне 5000 левов”, и Кудинов согласился издавать журнал “Вольный Дон”, который бы помогал отстаивать просоветские интересы в среде казачества. “В условное число я вторично встретился с тем же человеком. Разговаривали о казачьих организациях, и он мне предложил дать описание вольного казачества. При этом секретарь дал мне 10 000 левов. Я остался в Софии на несколько дней и описал в подробностях возникновение и развитие вольного казаческого движения. Это описание я передал ему в фойе кинотеатра... В дальнейшем я информировал секретаря о деятельности всех известных мне организаций. Когда начал издавать журнал, по одному экземпляру передавал ему. Встречи с секретарем продолжались до августа 1938 года, всего было 8 или 9 встреч”. В августе 1938 года на условленном месте, ожидая встречи с секретарем, Павел Кудинов был арестован болгарской полицией.

В Музее-заповеднике М. А. Шолохова в Вешенской хранится переданный в музей вдовой Константина Приймы рукописный текст Павла Кудинова, который называется “История моего ареста в Болгарии”, помеченный числом: “2 августа”. Текст обозначен как “роман — историческая повесть”. Начинается этот текст так:

“В предместье города Софии — столице Болгарии, в градине “Овче Купель”, “Баня “Овче Купель”, в 3 часа дня, когда по установленному административной властью порядку открываются бани, внезапным налетом трех тайных агентов, из числа которых один был русский эмигрант, от партии черных реакционеров — душегубов-помещиков, я был арестован самым грубым и беспощадным способом”. Эти “тайные агенты” “под угрозой взведенных на курок револьверов” доставили его в дирекцию полиции. Кудинов описывает “необычайный восторг, бодрое движение и светящиеся от удовольствия лица... Все эти люди (около десятка), блюстители державной сигурнести, глядели на меня с таким диким любопытством, точно толпа разъяренного русского люда на Степана Разина, привезенного в Москву для казни”.

Еще бы! Задержать казачьего полковника (а к этому времени руководство Донской армии в эмиграции присвоило Кудинову чин полковника), прославленного руководителя Верхнедонского восстания, вчерашнего председателя “Союза казаков-националистов в Болгарии” на явке с русским шпионом!

На допросах в “СМЕРШ” Кудинов подробно рассказывал о своих контактах с советским посольством в Болгарии (а точнее, с советской разведкой):

“В русской легации, — пишет Кудинов, — я был принят секретарем Яковлевым, который был внимателен, а по наружности своей типичный рус-славянин”. И далее следуют чрезвычайно примечательные слова: “Как бы ни старалась помещичья азартная пропаганда и нечестная пресса отгородить свободолюбивых казаков подальше от Родины, вызвать непримиримую ненависть и злобу к людям, живущим там, на родине и своей вульгарной пошлостью убить чувство общности и современное мировоззрение, все же при этой случайной встрече родственная кровь и долгая разлука с родной землей растопили братскую ненависть, и вопреки того, что мы имели различную идеологическую веру в совершенство жизни людей, почувствовали духовную близость, одну и ту же отечественную потребность...”.

Контакты с работниками советского посольства, а точнее, советской разведки, дорого обошлись Павлу Кудинову. Его арестовали, судили, а после отбытия наказания выдворили из Болгарии.

Позже, в обширной “Просьбе о помиловании”, направленной Кудиновым в Президиум Верховного Совета СССР в 1954 году, он так рассказывает об этом периоде свой жизни: “В Посольстве я был принят атташе по печати Яковлевым. Кроме разговоров, относящихся к письму Епихиной, секретарь Яковлев затронул вопросы политического характера, которые относились к возможности, с моей стороны, сотрудничества во благо Советского Союза. Предложение мною было принято, но с условием: о Болгарии ни слова! Яковлев высказывал мысль об издательстве газеты, направленной против поляк[ов] и эмигрантских антисоветских организаций. С таким предложением я не согласился, так как издательство подобной газеты приведет к разгрому — это первое, а второе — нужны сотрудники, а их не найти, и эта затея будет просто смята. Самый верный способ, — предложил я, — издавать журнал, не меняя сотрудников, тех же казаков. Содержание журнала должно быть направ[лено] против поляк[ов], Ровса и казачьих организаций, с конечной целью расколоть их единство, и, в тоже время, прикрыться статьями антисоветского характера. Название журнала, — сказал я, — “Вольный Дон”, это для того, чтобы избежать всяких подозрений соответствующего органа. Со всеми моими доводами Яковлев согласился. Кроме того, было уговорено, чтобы письма писать всем руководителям различных организаций, для нужных целей. После разговоров и окончательной договоренности, сотрудничество приняло живой характер.