Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2001 #4

Во-первых, то, что власти и тридцать лет спустя не могли ни забыть, ни простить верхнедонцам Вешенского восстания.

А во-вторых, как выясняется, КГБ так и не смог “глубоко исследовать” “вопрос организации контрреволюционного восстания”, “выявить идейных его руководителей и активных участников”: видимо, помешало то, что не только к началу пятидесятых, но уже и к началу двадцатых годов из “руководителей восстания” и “активных участников” в живых почти никого не осталось.

Выехавший в эмиграцию, а потом арестованный и доставленный в сибирские лагеря руководитель армии повстанцев Павел Кудинов, расстрелянный в 1927 году комдив-1 Харлампий Ермаков, расстрелянный в 1920 году командир 4-го полка 1-й повстанческой дивизии Платон Рябчиков (на самом деле — Иван Платонович) — таковы три имени из опубликованной Кудиновым в очерке “Восстание верхнедонцев в 1919 году” таблицы командного состава армии повстанцев, судьба которых после гражданской войны доподлинно известна. Ни изыскания краеведов, ни поиски историков не выявили на сегодняшний день ни одной фамилии из списка командного состава армии повстанцев, составленного Кудиновым, кроме названных выше. Видимо, все они сгинули в боях и застенках гражданской войны. Ни одна из хоть сколько-нибудь крупных повстанческих фигур не попала в сети ОГПУ, а потом — КГБ. Подтверждение тому — следственное дело Харлампия Ермакова. Вместе с ним были арестованы восемь казаков-верхнедонцев, — но половина из них имела отношение не к Вешенскому восстанию, а к суду над Подтелковым, остальные — случайные фигуры.

А как обстояло дело в эмиграции? Следственные материалы, “исторический очерк” Кудинова, эмигрантская казачья печать помогают установить истину и здесь. Кудинов — оптимальная фигура для этого. Он находился в самом центре эмигрантской казачьей жизни, будучи в составе Вольноказачьего движения, а потом — председателем “Союза казаков-фронтовиков в Болгарии”. Он, как мало кто другой, знал состав эмигрантского казачества, чему помогала и принятая Вольноказачьим движением и “Союзом казаков-националистов”, по инициативе атамана А. П. Богаевского, система казачьих станиц и хуторов, расположенных по тем адресам Восточной Европы, где находились в эмиграции казаки. Эта система структурировала оказавшиеся в эмиграции остатки Донской армии, которые были настолько малы, что исчислялись сотнями, в лучшем случае — тысячами эмигрантов. Будучи распределенным по импровизированным станицам и хуторам, казачество в эмиграции легко поддавалось учету, и его состав руководителям Вольноказачьего движения или “Союза казаков-националистов” был хорошо известен.

Трудно себе представить, чтобы бывший руководитель Вешенского восстания, а потом — активист Вольноказачьего движения и председатель “Союза казаков-националистов”, опубликовавший к тому же в 1931—1932 годы в главном органе “Вольное казачество” исторический очерк “Восстание верхнедонцев в 1919 году”, не имел сведений о своих соратниках, не получил от них отклика, если кто-то из них был еще жив и находился в эмиграции. Однако среди лиц, которые входили в актив Вольноказачьего движения и руководство “Союза казаков-националистов”, названных Кудиновым в ходе следствия, не было ни одного, которое хоть как-то было бы связано с Верхнедонским восстанием.

Не обнаружены пока отклики или материалы о верхнедонцах, их судьбе в эмиграции и на страницах эмигрантской казачьей печати, которые помогли бы установить, кто из участников Вешенского восстания после катастрофы в Новороссийске смог вырваться из России и остался жив. Правда, В. Васильев обнаружил в одной из эмигрантских газет статью П. Кудинова “Забытый герой”, посвященную памяти П. Г. Богатырева, двоюродного брата командира отдельной повстанческой бригады хорунжего Богатырева, в которой он сообщал, что “есаул П. Г. Богатырев... борясь с неумолимой материальной нуждою в чужом краю, умер 20 июля 1933 года от черной малярии в Бургаевской державной больнице в Болгарии”.

В 1934 году в Болгарии вышел, вызвав сенсацию, роман М. Шолохова “Тихий Дон”. Это обстоятельство, вкупе с публикацией очерка П. Кудинова “Восстание верхнедонцев в 1919 году”, должно было бы выявить хоть какие-то отзвуки, отклики тех, кто участвовал в Вешенском восстании. Полное молчание! Впечатление выжженной земли, парового катка, который прошел по участникам Вешенского восстания, мало кого оставив в живых в России и в эмиграции.

Еще одно подтверждение тому — “Казачий словарь-справочник” в 3-х томах, “казачья энциклопедия”, как этот словарь характеризуется в отзывах о нем. В словаре — богатый персональный состав, здесь рассказано практически о каждом примечательном казаке в эмиграции, информацию о котором удалось собрать. В словаре помещена развернутая статья о восстании верхнедонцев, о П. Н. Кудинове. И больше ни о ком из состава руководителей и участников восстания. Вряд ли это означает недооценку авторами и составителями словаря фигур практических организаторов и руководителей Вешенского восстания. Это означает, скорей всего, отсутствие у составителей словаря, хотя они входили в актив Вольноказачьего движения, хоть какой-то информации об этих людях. Они бесследно канули в Лету.

Как видите, “Дело” Павла Кудинова, как и другие исторические источники, помогает прояснению вопроса об авторстве “Тихого Дона” еще в одном отношении. Материалы “Дела” свидетельствуют, до какой степени узок был круг возможных источников информации о Вешенском восстании, на которые мог опереться автор романа, — при самом внимательном рассмотрении этого вопроса, никого, кроме Харлампия Ермакова, из заметных участников восстания невозможно даже предположительно назвать. А без опоры на свидетельства живых реальных участников Вешенского восстания “Тихий Дон”, его третья книга, были просто невозможны. Кто еще, кроме Харлампия Ермакова, из активных крупных участников восстания мог столь подробно и точно рассказать о нем автору “Тихого Дона”, если, как показывает “Дело” Павла Кудинова, из его руководителей практически никого не осталось в живых?

Харлампий Ермаков в России да Павел Кудинов в эмиграции — чуть ли не единственные из руководителей Вешенского восстания, имевшие возможность донести до людей правду о Верхнедонском восстании. Это они и сделали — один с помощью М. А. Шолохова, другой — написав очерк “Восстание верхнедонцев в 1919 году”. Тем более важен для нас рассказ Кудинова о Вешенском восстании, как и его взгляд на М. А. Шолохова, оценка романа “Тихий Дон”.

Нам неизвестно, получил ли Кудинов ответ на свое письмо, направленное им в 1955 году Шолохову. Но из рассказов Г. Ю. Набойщикова известно, что первым решением Кудинова после того, как он вышел на волю, было поехать в Вешенскую. “Ему уже пора уезжать, покидать эту территорию, а он не хочет ее покинуть. Он настаивает на том, что поедет к Шолохову, получит жилье в своей станице, откуда он родом”, — рассказывает Набойщиков. П. Н. Кудинов “все ходил, доказывал, доказывал” и добился того, что ему дали предписание отправиться не в Болгарию, а в Вешенскую.