Сергей Валянский - Другая история Руси. От Европы до Монголии

С севера его — Ибирь ( что такое? ) и Сибирь, пустыни и степи да пески ( в сибирской тайге? ), нагроможденные точно горы. И сколько этой степи, где бродят только птицы и звери. С запада Дештской земли — окраины земель Русских и Болгарских, да владения христиан-нечестивцев ( кто такие? ); к этим окраинам прилегают и Румские владения, лежащие по соседству с землями, подвластными Туркам-Османам.

Выезжали, бывало, караваны из Хорезма и ехали себе на телегах спокойно без страха и опаски вдоль до самого Крыма…

Не возили они с собою ни продовольствия, ни корму для лошадей и не брали проводника вследствие многочисленности тамошних народов, да обилия еды и питья у живущих там. [60] Хотелось бы напомнить, что в цитате из другого автора, приведенной нами раньше, рассказывалось о верблюдах, подыхающих в этих степях от тяжести пути, о полном отсутствии воды и безлюдии. Путешествовали они от одного племени до другого и останавливались только у того, кто сам предлагал у себя помещение… Ныне жев тех местностях, от Хорезма до Крыма, никто из тех народов и людей не живет и нет там другого общества кроме газелей и верблюдов».

Из последней фразы прежде всего следует, что писал не современник, а далекий потомок, уже не заставший благополучия какой-то там земли Дешт-Кипчацкой, и этой фразе вполне можно верить. Никто тут и не жил, кроме тех немногочисленных людей, которые обслуживали караван-сараи вдоль трассы северного отрога Великого шелкового пути. У настоящих путешественников по восточным степям рассказы о многочисленности здешних народов не вызывали ничего, кроме недоумения:

«Он ( султан Берке ) побудил народы Дешта к вступлению на пастбище Ислама и вот почему Дешт стал сборным местом всякого добра и блага, так что к прежнему прозванию „Кипчак“ прибавилось еще прозвание „Берке“, т. е. Благодатный. А теперь Хаджи Исаи-еддин, сделавшийся начальником в Самарканде, продекламировал мне следующее свое стихотворение в Астрахани, одном из Дештских городов, претерпев на пути туда разные невзгоды:

— Я слышал, что „Берке“ находится в степи, прозванной по своему султану — степью благодати. Дал я верблюдице моего путешествия остановиться на одной из окраин этой степи, но не нашел там никакого Берке ( то есть благодати )».

Здесь видно разочарование человека, начитавшегося про чудеса в Кипчакской степи, но не нашедшего их при действительном путешествии.

Теперь вернемся к противоборству Тимура и Тохтамыша, [61] Прозвище Тохтамыш распадается на два слова, «Doctor» в смысле «ученый», и «муж» от немецкого Mensch в смысле «воин». И получается «Ученый воин», по мнению Н. А. Морозова. Мог ли воин быть ученым? Конечно, если он теософ и руководитель крестоносного Ордена. происходящему в этих декорациях. Если согласиться с наивным описанием нижне-Волжской действительности первой половины XV века, то политическая картина такова: руководитель одной из земель Византийской империи Тимур, обеспечивающий порядок на торговых дорогах Великого шелкового пути от Турции до Самарканда, вышибает с Волги своего конкурента, немецкого крестоносца Тохтамыша, Татровца и владыки Немецкой Кипчакии. Ведь по землям той Кипчакии идет Северный отрог того же самого Шелкового пути. Ибн-Араб-шах сообщает о поражении Тохтамыша:

«Длился этот бой и погром около трех дней, затем поднялась пыль от бегства войска Токты, показавшего тыл. Рати его разбежались и отступили, и полчища Тимура разбрелись по Дештским владениям и расположились в них. Ему подчинились последние и первые из них.Завладел он всем движимым, разделил его и унес с собою, собрал все захваченное и раздал всю добычу, дозволил грабить да полонить, произвел гибель и насилие, уничтожил племена Дештские ( немецкие ), истребил наречия их, изменил порядки и увез с собою все захваченные деньги, всех пленных и имущество. Передовые войска его дошли до Азака ( Азова ) и он разрушил Сарай, Сарайчик, Хаджи-Тархан и все эти края».

Обычная для феодальных времен, хоть и очень крупная, разборка и дележ территории. Дальше события развивались так. Тимур, как мы видели, шуганул Тохтамыша на запад, а затем «передал бразды» своему новому татарскому (Татрскому) другу Темиру (Темир Кутлую), поскольку, как о том и сообщает автор книги, «подчинились последние и первые из них» .

Тохтамыш спрятался в Литве у князя Витовта. Интересно, что историков столь странный союз татарина с литовцами нисколько не удивляет. Да и чего удивляться! Разбитый незадолго до этого Мамай тоже сбежал к католикам, только не в Литву, а в Кафу к генуэзцам… Литовскому князю так полюбился татарский мусульманин Тохтамыш, что на требования татарского же царя (а не хана) Темир Кутлуя выдать беглеца князь отказался и «пошел на царя со своими князьями и со всею литовской силою и стал у реки Ворысколы в Татарской земле» . Очевидно, что дело здесь не в личной неприязни, а в политических причинах: Темир Кутлуй переметнулся не просто к другому вассалу общего сюзерена (папы), но к противнику папы. Реку же Ворысколу сами же историки считают за Ворсклу, приток Днепра, там, где Полтава. Значит, «Татарская земля» расположена в Полтавской губернии, много западнее воображаемого Заволжья.

«Царь, услышав о приходе князя Витовта, еще раз послал к нему послов с последней речью: „Зачем ты пришел с нами биться и не выдал нашего беглого царя? Мы не заняли твоей земли, ни городов, ни сел. Всем нам один бог и правда“. Но Витовт не отступил: сошлись обе рати и была великая сеча, какой не бывало с татаровами у литовской земли, и за грехи случилось тут горе великое литовским детям. В бою убили великого князя Андрея Ольгердовича и всех князей именитых семьдесят четыре, а воевод из Литвы пало костьми такое множество, что только один бог знает. Причем один раз одержит верх тот над этим, а другой раз этот над тем.

Дела племен Дештских стали ухудшаться и расстраиваться и, вследствие малочисленности убежищ и крепостей, подверглись разъединению и розни, тем более, что на них нападали два льва и налегали две беды. Большая толпа их ушла с Тимуром, которому она стала подвластной и у которого находилась в плену. От них отделилась часть, которая не поддается ни счету, ни счислению и не может быть определена ни палатой, ни списком; она ушла к Румийцам и к Русским по своей злополучной участи и превратной судьбе очутилась между христианами многобожниками и мусульманами пленниками [62] Явное указание, что Тохтамыш не был ни мусульманином, ни христианином «многобожником», как названы здесь русские — «неправильные», с точки зрения католиков, христиане. … По этим причинам обитатели Дешта, жившие ранее в довольстве, дошли до оскудения и разорения, до разъединения и безлюдства, до нищеты и совершенного извращения.