Андрей Амальрик - СССР и Запад в одной лодке (сборник статей)

Интерес журналистов к диссидентам начался в 1966 году, когда власти устроили «показательный» процесс над Юлием Даниэлем и Андреем Синявским, освещая его в печати, по радио и телевидению. Только увидев, какое большое значение придают этому процессу советские власти, западные журналисты начали много писать о деле Синявского и Даниэля, а затем и о диссидентах вообще. Если бы власти осудили двух писателей без всякого шума, то и западные журналисты в Москве не придали бы никакого значения им. В интересы властей вовсе не входило делать рекламу Синявскому и Даниэлю, но они гораздо раньше и лучше иностранных журналистов поняли, какую опасность для режима представляет инакомыслие, и хотели этим процессом запугать потенциальных диссидентов и одновременно настроить общество против них.

В качестве примера, как «маленькое число мало известных частных граждан в наиболее могущественном тоталитарном государстве» смогло оказать влияние на Запад, г-н Оснос приводит Хельсинкскую группу во главе с Юрием Орловым и добавляет: «Только западные репортеры в Москве могли вывести их так быстро на глаза публики и удерживать ее внимание».

Факты не говорят об этом. Западные корреспонденты в Москве мало писали о деятельности группы до ареста трех ее членов — Юрия Орлова, Александра Гинзбурга и Анатолия Щаранского, а точнее — до заявлений по этому поводу сначала представителей Госдепартамента, а затем президента Картера. Именно когда этот вопрос — вне всякой зависимости от его освещения иностранными корреспондентами в Москве — стал предметом внимания американской администрации, о нем стала много писать американская пресса. Группа все время имела открытый контакт с комиссией Конгресса США, передавая туда свои документы о нарушении прав человека в СССР.

Мне кажется, что не отвечает фактам и противопоставление г-ном Осносом эмиграции, как он пишет, «основного населения» из Восточной Германии эмиграции из СССР «второклассных национальностей». Эмиграция из СССР носит не только национальный (еврейский и немецкий), но и социальный характер — отъезд интеллигенции, причем многие эмигранты принадлежат к самой верхушке интеллигенции, к гражданам «первого класса», пользуясь терминологией г-на Осноса, и это весьма характерный симптом для больного общества. Кроме того, анализ материалов Хельсинкских групп показывает, что сейчас все большее число русских обращается к властям за разрешением эмигрировать.

Также спорным представляется мне поднятый в статье вопрос, переоценивает американская пресса значение диссидентов в СССР или недооценивает. Еще в Москве г-н Оснос неоднократно говорил, что американская печать должна уделять диссидентам не больше места, чем они реально занимают в советском обществе. Если исходить из математических посылок, что на 250 миллионов советского населения приходится не более 250 получивших известность диссидентов, то американская печать должна была бы уделять им примерно одну миллионную долю общей информации об СССР. Но если исходить из того, что диссиденты — это единственный индикатор брожения, которое происходит в молчащем советском обществе, а также один из бродильных ферментов этого брожения, то вывод напрашивается совсем иной.

Долголетняя борьба одиночек с системой — пожалуй самое драматическое событие внутрисоветской жизни. Не удивительно, что арест и судьба «частного человека», например, Анатолия Щаранского вызывают гораздо больше интереса и внутри страны, и за границей, чем, например, внезапное смещение президента страны г-на Подгорного, о котором через месяц просто забыли.

Я вполне согласен с г-ном Осносом, что существует своего рода симбиоз между иностранными журналистами и диссидентами. Но это и есть нормальные отношения между прессой и активными группами в обществе. Так же и в американском обществе любая активная группа старается привлечь внимание прессы и дает прессе интересующий ее материал, который — пусть даже в преувеличенной форме — всегда сигнализируют о реальных нуждах и проблемах вашей страны.

Кроме того, как это пишет г-н Оснос, диссиденты служат для западных корреспондентов источников информации о многих других сторонах советской жизни, а также связующим мостом с более типичными советскими гражданами. Например, хотя в своих недавних книгах о России Роберт Кайзер и Хендрик Смит уделили диссидентам по одной главе каждый, хорошо видно, что без знакомства с диссидентами и большинство остальных глав едва ли было бы написано. Раньше корреспонденты могли встречаться только с официальными лицами, что действительно давало искаженное представление о советской жизни.

Г-н Оснос считает, что диссиденты дают искаженную информацию, сравнимую с той, какую давали бы о США их «наиболее разочарованные и преследуемые граждане». Едва ли это сравнение уместно из-за большой разницы между социально-политической ситуацией в США и СССР, положением со свободой информации в обеих странах, а также в разном социальном опыте американских и советских «диссидентов». Мне кажется, например, что такие ученые, как Сахаров, Орлов, Турчин, Шафаревич, всем опытом своей предыдущей работы приучены тщательно взвешивать любую информацию и искать сбалансированный подход к любой проблеме. Журнал диссидентов «Хроника текущих событий» в течение уже десяти лет дает достоверную информацию, всегда четко отделяя слух от проверенного факта.

Безусловно среди диссидентов есть люди, склонные преувеличивать одни факты и недооценивать другие или рассуждать по принципу «кто не с нами, тот против нас». Однако диссиденты и не претендуют на то, что их деятельность должна быть единственным сюжетом американских журналистов, а их информация — единственным источником их информации. Диссиденты претендуют только на то, чтобы и их информация учитывалась в картине советской жизни, которую рисуют американские корреспонденты, чтобы работа корреспондента не сводилась к перетолковыванию статей из официальной советской печати.

В том, что г-н Оснос пишет о диссидентах, все время проглядывает как бы удивление перед тем, как несколько, как он их называет, «частных граждан», не представляя никакую могучую организацию, сравнимую с КГБ или хотя бы с «Вашингтон Пост», могут, тем не менее, оказывать влияние. Вера в надличностную организацию и неверие в силы отдельной личности лежит по-моему в основе всего, что он написал о Советском Союзе. Скорее всего именно этим объясняется его репутация «антидиссидента» среди участников Движения за права человека в СССР, поскольку движение вдохновляет именно вера в возможность отдельной личности противостоять системе.