Шмидт Дзоблаев - Восемь месяцев в аду (исповедь заложника)

Шмидт Давыдович ДЗОБЛАЕВ

ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ В АДУ

(исповедь заложника)

ЗАХВАТ

В середине декабря 1996-го года я выехал во Владикавказ для подготовки конференции по проблемам Северного Кавказа. Тогда ко мне обратился молодой человек, с который ранее рассказывал, что создал спортивный клуб, около 100 членов которого готовы влиться в нашу организацию. Он сказал, что Чечня хочет наладить отношения с Северной Осетией и предложил организовать встречу с Яндарбиевым (тогда он президентом был) и с Удуговым. Договорились привлечь к участию во встрече членов правительства Осетии. Президент Осетии Галазов решил, что надо налаживать отношения, кто бы ни был в руководстве Чечни, и отправил на переговоры своего советника по правовым вопросам и замминистра внутренних дел.

Оказалось, что нас заманили в ловушку, которую подготовили совместно осетинская и чеченская банды. Они считали, что за меня Россия огромные деньги заплатит, а за чиновников - Осетия.

Как только мы перешли границу с Чечней, "Урал" перегородил дорогу, откуда-то выскочили человек двадцать с гранатометами и пулеметами, подняли страшный крик, схватили нас, вытащили из машин. Меня ударили в подбородок и прикладом по печени. Забрали все что у нас было - документы, часы, ручки. Нам завязали глаза и связали руки, а потом возили, пока не стемнело. В каком-то лесу нас высадили и объявили, что мы приехали сюда со специальным заданием, а потому через пару дней нас должны расстрелять. Пока же нам пообещали "беседы днем и ночью".

База бандитов находилась в Шалинском районе, близ селения Чержень-юрт. Это бывший пансионат какого-то предприятия. Там осталось несколько полуразрушенных корпусов. Поместили нас в местную тюрьму комната, окошко, закрытое железным листом, на полу несколько матрасов. С нас сняли одежду и обувь, головные уборы.

На вторую ночь в соседней комнате начались переговоры между группами, организовавшими похищение. За стеной, видимо, делили предполагаемый выкуп. Стоял страшный шум, крики, ругань. Кто-то из нас сказал, что надо залечь на пол. Это нас и спасло. Через несколько минут командир захватившей нас группы (как потом выяснили, его звали Имали Даудов) закричал: "Раз так, мне деньги не нужны!" и, схватив ручной пулемет, забежал в нашу комнату, с криком "Выходи строиться!" от двери выпустил очередь наугад в темноту (была уже ночь). Если б мы стояли, все бы погибли. Тут кто-то схватил его за плечо: "Ладно, хватит". Утром мы увидели, что все стены в дырках.

Через два дня начали вести "беседы", выяснять, какой куш за нас выплатят. Я сказал, что у меня у самого нет денег, у родственников тоже. Ну, говорят, все равно получим за тебя столько долларов, сколько сможем взять. Потом мне все время повторяли: "С тобой будет особый разговор. У нас есть приказ Дудаева: расстрелять. Если хотят, чтобы ты живым ушел, за тебя надо заплатить большой куш."

Я ни разу не просил предъявить мне этот приказ, но всюду, куда бы я не приезжал, мне об этом приказе говорили. Почему именно Дзоблаев, есть же другие политики, которые выступали, как и я? Говорят: другие это просто шакалы. У Дудаева, видимо, создалось мнение, что меня президент и администрация слушают.

Через неделю боевики отпустили капитана ГАИ, которого замминистра взял с собой. Он сказал: я соберу деньги. С этого момента меня держали уже отдельно. Капитана отвезли к границе, а через два-три дня в Осетии собрали миллиард. Я остался один.

Меня держали отдельно, потому что считали, что я - советник Ельцина. Я говорю, что такой должности нет, есть помощники. Они говорят: мы больше тебя знаем, ты работник службы безопасности России, получил задание провести здесь какую-то операцию против чеченского народа, может быть, даже сорвать выборы президента.

Свою роль, по всей видимости, сыграл тот факт, что с нашей помощью была восстановлена деятельность Верховного совета Чечни, после чего Завгаева назначили главой администрации. Теперь Завгаева оплевывают за то, что он мирные договоры подписывал с селениями. А народ действительно хотел подписать договор, чтобы не воевать, а подчиняться законной власти. Но после этого приходили боевики и брали стариков, подписавших договор, за бороды... В начале войны я получил из администрации президента телеграмму, где предлагалось представить предложения по урегулированию в Чечне. Мы предложили заняться урегулированием внутричеченского конфликта. Там ведь оппозиция Дудаеву была. Если бы Дудаев с ней общий язык нашли бы, и войны бы не было.

После этого вышло распоряжение президента, которым нашей организации поручалось провести конференцию, на которой предполагалось избрать комитет национального согласия. Там же было дано указание вице-премьеру Сосковцу, министру национальностей Егорову оказать содействие и принять участие в мероприятии. Никто из них палец о палец не ударил. Это было в феврале 1995 года.

25 марта 1995 мы провели конференцию в Пятигорске и подписали Хартию национального согласия. Участвовало 220 делегатов из Чечни, со всех районов. Сами чеченцы объездили районы, избирали делегатов на эту конференцию и приехали с мандатами. Приехали главы администраций, представители тейпов и интеллигенции. До этого не было случая, чтобы чеченцев самих кто-то выслушал. В Пятигорске впервые дали возможность говорить все, без всякой диктовки. Все знали: стенограмма будет передана высшему руководству России, поскольку мы проводим конференцию по заданию президента. В Хартии говорилось, что все вопросы в Чечне решаются в рамках Конституции Российской Федерации. Но в связи с тем, что и Филатов, и Сосковец наши действия проигнорировали, они сорвали дело внутричеченского урегулирования и окончания войны. Никакой финансовой поддержки не было. Когда нам решили выделить сорок или шестьдесят миллионов, Михайлов (тогда замминистра по делам национальностей) взял эти деньги и переправил их Автурханову для проведения конференции. Второй этап своей конференции мы провести не смогли. Миннац проявил себя как министерство национального позора.

Я и не думал, что бандиты захотят отпустить меня за собранный в Осетии миллиард, но потом они сказали: - Мы за миллиард даже полк отпустили бы, но, говорят, они не хотели тебя брать с собой. - Дело в том, что советник президента Осетии Джикгаев, когда начались разговоры о выкупе, с ходу сказал, что я к Осетии никакого отношения не имею. Пусть, мол, Россия за него платит. Бандиты сразу мне обвинение предъявили: шпион. А советник еще им подтверждает: мы даже не знаем, с какой целью он приехал сюда. Если хотят они тебя живым получить. Он, наверное, перепугался, а потому сказал: -Вот его оставляйте, он вам нужен-. Я ему говорю при бандитах: -Как же так, когда президент Галазов пригласил тебя, мы получили задание, обговорили, из кабинета Галазова вышли вместе-. Позднее я узнал, что этого советника после возбуждения уголовного дела следователь прокуратуры приглашал рассказать как было дело, но он отказался. Тогда прокурор республики пришел к президенту Осетии Галазову, пригласили и Джигкаева, а он нахамил и ушел без объяснений.