Джонатан Свифт - Предложение об исправлении, улучшении и закреплении английского языка

Далее, что касается большей части нашей литургии, составленной задолго до перевода Библии, которым мы ныне пользуемся и мало с тех пор измененным, то, по-видимому, мы вряд ли сможем найти в нашем языке более величественные примеры подлинного и возвышенного красноречия; каждый человек с хорошим вкусом найдет их в молитвах причастия, в заупокойной и других церковных службах.

Но когда я говорю, что желал бы сохранить наш язык навеки, я вовсе не хочу сказать, что не следует обогащать его. При условии, что ни одно слово, одобренное вновь созданным обществом, впоследствии не будет исключено и не исчезнет, можно разрешить вводить в язык любые новые слова, какие сочтут нужными. В таком случае старые книги всегда будут ценить по их истинным достоинствам и не будут пренебрегать ими из-за непонятных слов и выражений, которые кажутся грубыми и неуклюжими единственно потому, что вышли из моды.

Если бы до нашего времени народ в Риме продолжал говорить на латинском языке, внести в него новые слова стало бы совершенно необходимым в силу великих изменений в законах, ремеслах и воинском деле, в силу многих новых открытий, сделанных во всех частях света, широкого распространения мореходства и торговли и множества других обстоятельств; и все же древних авторов читали бы с удовольствием и понимали с легкостью. Греческий язык значительно обогатился со времени Гомера до Плутарха, но, вероятно, в дни Траяна[ 12] первого из них понимали так же хорошо, как и последнего. Когда Гораций говорит, что слова увядают и гибнут, подобно листьям, и новые занимают их места, он, скорее, сетует по этому поводу, нежели сие одобряет. Но я не вижу, почему это должно быть неизбежным, а если и так, то что сталось бы с его Monumentum aere perennius?

Так как сейчас я пишу единственно по памяти, то предпочту ограничиться тем, что твердо знаю, а посему не буду входить в дальнейшие подробности. К тому же я хочу только доказать полезность моего проекта и высказать несколько общих соображений, предоставив все прочее тому обществу, которое, надеюсь, будет учреждено и получит благодаря Вашей светлости поддержку. Кроме того, мне хотелось бы избежать повторений, ибо многое из того, что я имел сказать по данному поводу, уже сообщалось мною читателям при посредничестве некоего остроумного джентльмена[ 13], который долгое время трижды на неделе развлекал и поучал сие королевство своими статьями и ныне, как полагают, продолжает свое дело под именем «Зрителя». Сей автор, столь успешно испробовавший силы и возможности нашего языка, полностью согласен с большинством моих суждений, так же как и большая часть тех мудрых и ученых людей, с коими я имел счастье беседовать по этому поводу. А посему, полагаю, такое общество выскажется весьма единодушно по основным вопросам.

В 1710 г. в своем журнале «Тэтлер» («Болтун») Свифт осмеял многочисленные искажения английского языка английскими аристократами. «Предложение…» (1712 г.) – более глубокое осмысление высказываний Свифта о родном языке. Памфлет написан в форме проекта, предложенного на рассмотрение одному из влиятельнейших английских чиновников – лорду-казначею графу Роберту Оксфорду. Печатается по: Джонатан Свифт. Памфлеты / Пер. М. Шерешевской. М., 1955.

…вплоть до времени Клавдия. – При римском императоре Клавдии (41–54), спустя сто лет после прихода римлян на Британские острова, было завершено их завоевание.

…бритты подверглись жестоким набегам пиктов и были вынуждены призвать на помощь саксов. – В результате вражды между кельтскими племенами в стране появляются германские племена – саксы, чей язык и станет основой формирования современного английского языка. Преобладание латинских заимствований в языке древних кельтов по сравнению с древнегерманским языком Свифт объясняет непосредственностью их контактов с римлянами на протяжении нескольких веков римского завоевания Британии.

Эдуард Исповедник – король Англии (1042–1066) из англосаксонской династии, после чьей смерти произошло норманнское завоевание страны.

Генрих II – король Англии (1154–1189) из династии Плантагенетов.

Эдмунд Спенсер (1552–1599) – крупнейший английский поэт эпохи Возрождения; именно на его поэму «Пастушеский календарь» как на образец ссылались сторонники большей поэтической архаизации языка или придания ему национального, простонародного колорита.

Туллий – Марк Туллий Цицерон (106–43 до н. э.), выдающийся оратор, на много веков давший образец золотой латыни.

Елизавета – королева Англии (1558–1603), последняя из династии Тюдоров.

…кончается великим мятежом сорок второго года. – С 1642 г. начинается открытая борьба между королем и парламентом, и с этой даты английские историки ведут начало революции, как сказано ниже у Свифта – «период узурпации».

Так что двор, который обычно был образцом пристойной и правильной речи… – В эпоху Возрождения, когда шло формирование национальных языков, было естественным за культурный образец принимать речь двора, во всех сферах общественной жизни являвшего пример централизующей, объединительной тенденции.

Но к началу XVIII в. вычурная придворная культура уже не может считаться эталонной. Все писатели единодушно сходились на осуждении светских жаргонизмов, представляющих порчу языка. Одним из самых распространенных вариантов светского жаргона были галлицизмы; о них пишет Свифт, им же посвящает отдельные эссе Аддисон в «Зрителе».

…я скорее вверил бы исправление нашего языка… усмотрению женщин… – Подобная речевая установка напоминает русскому читателю о стилистических устремлениях Н. М. Карамзина и его школы или – еще ранее – о В. К. Тредиаковском; непринужденное изящество и благозвучие речи принимаются в таком случае за образец. В реальной литературной практике, как показано недавним исследованием, «ориентация на язык и вкус светской дамы» становится знаком принадлежности прециозной традиции или зависимости от нее (Б. А. Успенский. Из истории русского литера–турного языка XVIII – начала XIX века. М., 1985, с. 57,155). Однако все содержание данного эссе и система взглядов Свифта скорее изобличают в нем противника прециозности, так же как и развиваемый им несколько ниже взгляд на важность Библии для современного языка (что в русской традиции составляет уже аналогию взглядам М. В. Ломоносова, а позже – архаистов!). Получается, что в теории Свифта есть попытка соединить то, что по крайней мере в реальном развитии русского литературного языка доказало свою несоединимость в XVIII в., развивалось не во взаимодействии, а в противоборстве.