Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2009 #3

— Эфиопия находится в Восточной Африке. Столица — город Аддис-Абеба…

Я не знал, что будет дальше, но уже понял: отвечать я и в следующий раз не буду.

После урока Колька одобрил мое решение.

…Вскоре в журнале против моей фамилии стояли уже три единицы.

Когда всем в классе стало ясно, что меня "заклинило", я не сдамся, отличница Нинка Милютина предложила идти всем вместе к директору школы. Я наотрез отказался. Решили идти без меня. Но сложилось по-другому.

Перед очередным уроком географии меня пригласила к себе завуч Анна Трофимовна.

— Владимир, ты понимаешь, что делаешь? — строго спросила Анна Трофимовна. Она стояла, положив руку на телефонную трубку.

"Если я отвечу, что не понимаю, она будет куда-нибудь звонить, — подумалось мне, и я невольно усмехнулся своей нелепой мысли, — в милицию, пожарку? Или моим отцу с матерью, которые телефонную трубку-то ни разу в руках не держали?".

Я молчал.

Завуч продолжила:

— Хочешь быть всех умнее? Какой пример ты подаешь остальным? — голос у завуча начал звенеть. Она убрала руку с телефона. Села за стол.

— Давай договоримся: ты отвечаешь на уроке Елизавете Кирилловне. Не менее трех раз. Иначе будет двойка за четверть. Понял?

— Руку поднимать я не буду. Спросят, отвечу, — заявил я.

Поднимать руку в классе я действительно не мог. Я воспитывал в то время свою волю. Дал себе еще в шестом классе зарок: отвечать только тогда, когда спросят. Так я, молча, противостоял нашим отличникам. Мне не нравилось, как они тянули руки.

Вскоре рядом с тремя единицами по географии в журнале против моей фамилии красовались три пятерки.

— Видишь, — наставительно говорила мне Нинка на репетиции в драмкружке, где она всегда была на вторых ролях и нисколько, кажется, не тужила на этот счет. — Если не своевольничать, можешь стать отличником.

А я не видел такой перспективы.

Ходить в школу расхотелось. То, что получил три пятерки по географии, мне не казалось победой. Я бредил сценой, и эта история с единицами, а по-

том пятерками казалась мне глупым спектаклем, на котором меня прилюдно высекли.

Мы перестали с Колькой Ракитиным ходить на уроки.

Не каждый день, но всё чаще оказывались на речке. Родители думали, что мы уходим в школу, в школе мы говорили, что заняты с родителями по хозяйству. Помощь родителям считалась вполне уважительной причиной, особенно для учителей, имеющих свое хозяйство.

Вскоре у нас появились и удочки на речке. Их мы домой не носили, прятали в зарослях шиповника.

Рыбак из Кольки оказался никудышный. Я впервые видел, чтобы на рыбалке сидели и читали. И кто? Колька Ракитин! Он носил с собой потрепанную книжку.

— Откуда она у тебя? — удивился я.

— Помнишь, жил учитель на квартире у бабки Ваньковой? Когда уезжал, оставил на память… А ты знаешь, отчего бывает солнечное затмение? — сходу огорошил он вопросом.

— Нет, — произнес я.

И Колька начал рисовать прутиком на мокром речном песке Солнце и Землю. С этого дня я стал познавать азы астрономии. Колька был неистощим.

— А телескоп, знаешь, как устроен! — восклицал он.

— Нет, — отвечал я.

— Посмотри схему, тут есть.

Я откладывал в сторону удочку и принимал в руки драгоценную Коль-кину книжку.

Если бы даже приятель и не признался, что хочет быть астрономом, все равно это было ясно. Но он сказал мне об этом. И я почувствовал под его напором собственную слабость. Желая стать артистом, я никому не говорил об этом. Таился. А он вот так, безоглядно: "Буду!" — и все!

— Знаешь, Венера в полтора раза ближе к Солнцу, чем к Земле, — рассказывал Колька. — Значит, там тепло! А если тепло, то есть и жизнь. Эта жизнь должна быть похожа на земную. Мы не одни, понимаешь?

… В другой раз, лежа на песке и обратив лицо к небу, Колька рассуждал:

— Утром и вечером Венера всех ярче на небе. Мне кажется, что Земля и Венера раздумывают, как сблизить свои орбиты. Когда-нибудь Венера приблизится настолько, чтобы на Земле потеплело. И тогда в самых зимних широтах зацветут сады.

— Как же это она приблизится? — удивлялся я.

— А так! — Колька смотрел на меня пристально, как географичка. — Все, что вокруг нас, кем-то создано. И продолжает совершенствоваться, улучшаться. А на Венере разумные существа. Это совсем другое дело. Венера — планета любви. Земле необходимы тепло и красота. Чтоб кругом цвели сады и пели птицы. Ты понимаешь, тогда какие люди будут!

— Какие? — спросил я, поражённый размахом Колькиной мысли.

— Какие-какие? — рассердился отчего-то Ракитин. — Не такие, как географичка Елизавета Кирилловна.

О запуске первого спутника Земли из-за пропуска занятий в школе мы узнали только вечером дома. На другой день, когда мы с Колькой шли в школу, он тормошил меня:

— Вот теперь, Володька, началось настоящее!

— Что настоящее-то? — допытывался я.

— Как что? Будем осваивать космос! Нельзя остаться в стороне! После его слов и я поверил, что в школе теперь творится небывалое.

В стране вон какие дела!

Борис Григорьевич, как ледокол, легко рассекая разноцветный ребячий поток, шел по коридору. И улыбался. Шедшие навстречу ему ученики тоже

невольно улыбались. Некоторые из них не забывали при этом прикрывать на всякий случай ухо ладошкой. Помнили его цепкие пальцы.

Никто не говорил о немедленном освоении космоса.

Вчера с утра объявили о запуске спутника. Вчера все и радовались. А сегодня в школе не было ничего "такого". Все шло своим ходом.

Уже и берега нашей речки украсились желто-янтарным румянцем осиновых и березовых колков. И пролетных птиц не стало, а лето далеко не уходило. Было тепло и уютно.

Я потерял интерес к удочкам. Быть на реке и не рыбачить!

Частенько и подолгу, запрокинув голову, глядел в небо, такое же, как и летом, с причудливыми перьями облаков, разбросанных кем-то сверху над серебристой рекой. Глядел в хрустальную синеву, неведомо как и кем созданную. Я смотрел в бесконечность, которую стал чувствовать и к которой начинал привыкать.

Октябрь баловал нас. Он как бы дарил нам то, что мы, ребятишки, недополучили летом, связанные по рукам и ногам постоянной нехваткой времени из-за необходимости помогать родителям по хозяйству.

…Покров день прошел, уже не видно грибников в лесу. Прозрачный, щемяще нежный день держит нас в плену. И сегодня мы одни на берегу. И вновь никто нам не помеха. Как не хочется думать, что надо возвращаться туда, где со всех сторон очерченное правилами поведения пространство, где как бы постоянно моросит нудный осенний дождь, и бесстрастный звонок из раза в раз загоняет всех, в том числе и учителей, в маленький, словно вырубленный в теле большого увлекательного мира, узкий колодец. Этот колодец — школьный класс…