Петр Подгородецкий - Русские идут! Заметки путешественника

Утром, когда я проснулся, мы сели завтракать. Я увидел на холодильнике фотографию, на которой стояли три парня и две девушки, причем девушки откровенно восточного вида. На мой вопрос, кто это такие, он ответил, что это его дети, причем явно выделяя слово «его». «Они для меня равны, и я их одинаково люблю».

А потом он поведал мне, что свои награды и привилегии получил, убив лично около двухсот человек. И потом он вернулся во Вьетнам и удочерил двух сирот. Переосмысливая свою жизнь, он постарался этим что-то изменить. Сейчас дети выросли и живут самостоятельно в разных концах Америки. Он оставил мне их телефоны, и позднее я встретился с одной из его дочерей в Балтиморе.

Бурбон – интереснейший человек! Развлекал меня как мог. Например, стоим мы у него во дворе, а он протягивает мне веревочку и спрашивает: «Не хочешь опробовать мой Gun Mаchine? [34] Я тяну за веревочку, пытаясь сообразить, что такое «Gun Machine», и тут раздается оглушительная пулеметная очередь, после которой у меня несколько месяцев звенело в ушах. Как рядом с ним живут соседи – не понимаю!

Выезжая из Сан-Франциско, я вспомнил слова своего бывшего шефа о том, что человек, находящийся в США по рабочей визе, должен работать, и миграционная служба должна быть постоянно в курсе его перемещений по стране. Если ты увольняешься, то должен предупредить миграционную службу. И тут я ощутил шаткость своего положения: ведь уже две недели никто не знает, где я. К тому же я человек по американским понятиям очень подозрительный. Так никто не путешествует в одиночку с палаткой и спальником. Обычно путешественники – это колонна трейлеров, набитых всякой всячиной от запаса продовольствия до джакузи. Так что я все-таки решил позвонить в миграционную службу. И правильно сделал. Мне тут же сообщили, что вследствие моего двухнедельного отсутствия мои документы были подготовлены для объявления меня в розыск. Я попытался объяснить девушке на телефоне мою проблему, упрашивая мне помочь. На следующее утро на работе она чудом выцепила мои документы, которые уже были подготовлены для отправки в полицию и ФБР.

Кроме всего прочего, в Сан-Франциско я провел один вечер за «хождением в люди». Они знают реалии жизни. Так что я отправился в самый отстойный район, причем весь в белом. Дело в том, что концепция моей амуниции была такова: у меня имелись две «формы одежды» – черная кожаная для поездок и белая для прогулок по местам пребывания. Вот в последней я и общался с бомжами, слушая истории их жизни. Не знаю, чему верить, чему нет, но мне было интересно.

Я отправился по указанному адресу, в результате чего провел несколько дней в хипповской коммуне. Кто такие хиппи, знают, наверное, все, но у меня сложилось полное впечатление попадания в шестидесятые годы. Все так же, как в книгах и фильмах, но вокруг полно бабушек и дедушек весьма преклонного возраста, которые, похоже, живут тут уже лет по сорок. Самое интересное, что их дети и внуки учатся и работают в больших городах, пытаясь достичь определенного веса в обществе и успеха в жизни. Их же родители остались на уровне восприятия двадцатилетних: все так же живут в трейлерах, курят травку и ходят в каких-то хламидах.

Сейчас мало кто помнит, но хиппи, они же «дети цветов», были и у нас. Правда, в российскую глубинку они не забирались, но в столице и Подмосковье проводились регулярные сходки. В начале семидесятых годов их плотно взяли под контроль сотрудники КГБ, внедрив туда несколько своих агентов. Основной состав хипповских коммун был разгромлен между визитом Никсона и подписанием Хельсинкских соглашений. Кому, спрашивается, эти волосатые ребята мешали? Кому? Да государству, которое сделало основой своей политики принцип принудительного привлечения к труду каждого трудоспособного гражданина, чтобы у него оставалось поменьше времени на всякие глупости. Но все равно они, уже постаревшие, собираются раз в год где-нибудь в Коломенском или Царицыно и вспоминают старые времена. И только…

По дороге в Орегон на бензозаправке я познакомился с Роном – баптистским священником. Он ехал на своем стареньком «Спортстере» в ту же сторону, собираясь навестить сына. Человек с любопытной историей. В молодости вел весьма разгульную жизнь, совершив, похоже, все возможные грехи. К пятидесяти одумался, решил замолить свое прошлое и принять сан. Весь вечер он грузил меня библейскими историями, но чувствовалось, с каким вожделением он вспоминает минувшие дни. Уж и не знаю, как его приняли в священники! Видимо, у баптистов с кадровой политикой значительно проще, чем у представителей более традиционных конфессий.

От Орегона до Северной Дакоты рукой подать, и я подумал, что сам Бог велел мне побывать в Стуржисе. Первое, что я увидел при въезде, – это лагерь Hell Angels MC и два горящих спортбайка, подвешенных на цепях между деревьев. Мне стало как-то очень неуютно, когда я увидел на баке одного из них надпись Honda, и я рванул оттуда подальше. Пробыл я там пару дней, но крыша у меня съехала конкретно. Во-первых, там нельзя ездить на машинах. Даже полицейские – мотоциклисты. Во-вторых, очень быстро развеялись иллюзии о том, что у меня классный мотоцикл. Оказывается, классных я еще и не видел. Огромное количество народу, многие с домашними питомцами, разряженными в кожу, бабы без лифчиков и с силиконом. 50-летние татуированные мужики зажигают так, как в России подросткам и не снилось! Носятся на мотоциклах, «козлят» на «Харлеях» с трехметровыми вилками… Мне присудили звание самого дальнего гостя (правда, вне основной номинации) и звание Iron But – «Железная задница», за что организаторы шоу вручили мне специальную пряжку. Кроме того, они нашли представителей «Хонды», которые на следующий день совершенно бесплатно поменяли мне покрышку, заменили масло, свечи и другие расходники. Из Стуржиса я уехал на вершине блаженства. Безумное место!

Какой черт дернул меня вернуться практически обратно – не знаю. Просто кто-то мне рассказал, что рядом с Солт-Лейк-Сити есть красивейшие соляные озера. Я отправился туда, как только там оказался, залез в первое же попавшееся озеро, и тут же меня выудил дежурный коп, пояснив, что здесь купаться нельзя, ибо соль все разъедает и очень много несчастных случаев. Но все-таки я окунулся. Так, ничего особенного, да и красоты особой не видел – просто большая соляная лужа.