Дмитрий Орешкин - Климат и А. П. Паршев как жертвы аборта

Нелегко мужчине. Из чисто гуманных соображений не будем ему напоминать про результаты «самого честного соревнования» СССР (у которого все получалось) с Афганистаном. Как, кстати, и Великобритании. А теперь еще и США. Из чего неопровержимо следует, что Афганистан (как и Вьетнам, Сомали или КНДР) в историческом споре заведомо прогрессивней своих обреченных на бессильную зависть врагов. Разве не так, тов. Паршев?

Ей-богу, я поставил бы ему прижизненный памятник. В виде совка. С тестикулами: чтоб на ветру легонько позванивали. Кто еще с такой гениальной простотой раскроет нам врожденный милитаризм советской мифологии? Раз в войне победили, значит, кругом правы. Так видит мир среднесоветский полковник, который, плюнув на Летопись, сходу берется лепить Историю.

Отсюда рукой подать до третьей фальсификашки. Именно на войне «…каждый строй показывает все, на что он способен. В войне мы победили безоговорочно». Как бывалый инженер человеческих душ, А.П. Паршев позволяет читателю сделать вывод самостоятельно. Ну-ка, дети, что из этого следует?

— Из этого, Андрей Петрович, следует, что советский строй самый передовой и лучше западного!

— Молодец, садись! Пять!

К сожалению, со строем тоже неувязка. Автор слегка запамятовал, что советский «строй» в «самом честном соревновании» действовал рука об руку со «строем» США и Великобритании. И, по независимым признаниям сначала Сталина, а потом и Хрущева, без помощи этих держав мы бы Гитлера не одолели. Однако роль союзников, включая поставки по ленд-лизу, до сих пор (видимо, исходя из интересов России) в официозной литературе принижается или прямо игнорируется. У Паршева это выходит органично, как у люберецкой шпаны плевок сквозь зубы: подумаешь, союзнички… Подобно Нинель Петровне он искренне понимает Вторую мировую войну как поединок передового «нашего строя» с загнивающим «ихним».

Как на грех, в смысле строя батька Гитлер был гораздо ближе к СССР, чем к США или к Британии. «Строй», который германский вождь созидал при поддержке широких народных масс, тоже назывался социалистическим. С приставкой «национал». Государство и Вождь там тоже были превыше законности, свободы и прав личности. Тоже этатизм. Тоже диктатура. Тоже милитаризм (у них пушки вместо масла, у нас — вместо хлеба). Тоже популизм и коллективизм: отнять и разделить. Тоже внешние и внутренние враги, необходимость сплотиться и дать отпор. Тоже красные знамена, парады, марши, чеканный шаг, культ мышц и шеренг. Тоже восторженный рев казенной прессы и истребление прессы неказенной… Триумф силы. Адольф Алоизыч, уж если совсем начистоту, по происхождению был чистый пролетарий и политическую карьеру начинал соответственно — одним из лидеров Немецкой рабочей партии, где в 1919 году имел партбилет под номером 007. Через год он переформатировал ее в национал-социалистическую рабочую партию Германии. Ну и поехало.

Так что про «строй» и его исторические преимущества — это, пожалуйста, в школу для дураков. На Селигер. В летописной действительности войну с фашизмом выиграла коалиция государств с разным политическим строем. Если Паршев об этом не слышал или стесняется сказать, то подобное как раз и называется фальсификацией истории. В интересах совка.

Еще один чисто летописный факт заключается в том, что во Вторую мировую войну СССР (вместе со своим «строем») въехал в качестве прямого союзника Гитлера. В каковом качестве участвовал в разделе Польши, исправно снабжал Германию — когда та бомбила Лондон — лесом, хлебом, марганцем, бензином, смазочными маслами и пр. И даже получил в виде ответной любезности от Гитлера крейсер (предусмотрительно доставленный в Ленинград с недоделками, так что в грядущей Большой войне Сталин его применить не смог).

В том же качестве официального гитлеровского союзника СССР напал на Финляндию. По свидетельству Хрущева, Гитлер, видя, что у Красной Армии дела в Суоми идут не слишком победительно, с долей издевки через своего посла Шуленбурга предлагал Сталину помощь германского флота. Логично, ибо Финляндия была союзницей его врагов — Франции и Англии, а СССР, напротив, был его союзником, с которым они только что распилили Польшу. Сталин угрюмо отказался: мол, сам справлюсь… Но, как пишет Хрущев, лицом аж «посерел»: оба понимали, что дело идет к Большой войне; финская канитель добавляла Гитлеру куражу: ему в упор мерещились глиняные ноги колосса.

Для нас (для всех) это было однозначно плохо.

Плохо и то, что подобные детали бесследно растворились в советском пропагандистском эпосе. Поразительно, но значительная часть соотечественников по сей день полагает, будто в 1939 г. подлая Финляндия была союзницей Гитлера. И как было на такую не напасть?!

Совсем дремучие убеждены, что она первой и начала — как еще Молотов сказал.

К сожалению, все ровно наоборот. И дело даже не в том, как оно было на самом деле. Дело в том, как оно теперь видится. А видится так, как в книжках было написано. То есть с увертливыми недоговоренностями или с прямой ложью. В результате уже четыре поколения подряд действительный Исторический Процесс идет одним курсом, а наше историческое самосознание — совсем другим.

Ну и кто в результате оказывается в дураках? И кто виноват?

Нам, уважаемые, сейчас не до Истории. Нам хотя бы Летопись восстановить и очистить от казенных восторгов Нинель Петровны и Андрея Петровича.

Насчет того, кто на кого напал, недвусмысленно высказался сам т. Сталин 17 апреля 1940 г. на закрытом совещании начальствующего состава по обобщению опыта боевых действий против Финляндии. Сей летописный факт впервые опубликован источником, безукоризненным с точки зрения советского патриотизма и любви к тов. Сталину — газетой «Завтра» от 17 декабря 1996 г. За что тоже отдельное спасибо.

«…Первый вопрос — о войне с Финляндией.

Правильно ли поступили правительство и партия, что объявили войну Финляндии? …Нельзя ли было обойтись без войны? Мне кажется, что нельзя было. Невозможно было обойтись без войны. Война была необходима, так как мирные переговоры с Финляндией не дали результатов, а безопасность Ленинграда надо было обеспечить безусловно, ибо его безопасность есть безопасность нашего Отечества.

Второй вопрос: а не поторопились ли наше правительство, наша партия, что объявили войну именно в конце ноября, в начале декабря, нельзя ли было отложить этот вопрос, подождать месяца два-три-четыре, подготовиться и потом ударить? Нет. Партия и правительство поступили совершенно правильно, не откладывая этого дела и, зная, что мы не вполне еще готовы к войне в финских условиях, начали активные военные действия именно в конце ноября — в начале декабря. Все это зависело не только от нас, а, скорее всего, от международной обстановки. Там, на Западе, три самых больших державы вцепились друг другу в горло — когда же решать вопрос о Ленинграде, если не в таких условиях, когда руки заняты и нам представляется благоприятная обстановка для того, чтобы их в этот момент ударить?»