Алексей Абрамов - Правда и вымыслы о кремлевском некрополе и Мавзолее

Знаменитый немецкий социал-демократ Карл Каутский сказал: «Наши разногласия не должны делать нас слепыми к величию усопшего. Он был колоссальной фигурой, каких мало в мировой истории».

Левый радикал Эдуард Эррио — будущий премьер-министр Франции — заявил: «Нет нужды указывать, как далек я был от ленинского учения, но я всегда восхищался его исключительными дарованиями государственного человека, его решительностью, энергией и действительно энциклопедической образованностью. Я уверен, что если бы он жил, то еще многое сделал бы для своей страны, ибо это был человек, который умел оценивать всякое положение и находить выход из него».

Особенно тяжело переживали смерть великого революционера коммунисты, члены прогрессивных рабочих организаций и борцы за свободу и независимость народов колоний.

Муниципальный совет Сен-Дени (Франция), руководимый коммунистами, решил установить перед мэрией бюст Ленина и назвать его именем одну из площадей.

Первый конгресс Гоминдана, ведомого в те годы другом Советской России Сунь Ятсеном, узнав о смерти В. И. Ленина, прервал свою работу и объявил трехдневный траур. На митинге, посвященном памяти В. И. Ленина, Сунь Ятсен произнес речь, в которой сказал: «Я хочу идти твоим путем, и хотя мои враги против этого, но мой народ будет меня приветствовать за это. Ты умер, небо не продлило твоей жизни, но в памяти угнетенных народов ты будешь жить веками, великий человек».

«Южная Африка присоединяется к мировой скорби по угасшему вождю», — сообщали из подполья коммунисты далекой земли, терзаемой колонизаторами и расистами.

На другом континенте, Американском, губернатор мексиканского штата Сан-Луи-Потоси Джордж Манрик, председатель объединенного фронта фермеров и рабочих, объявил двухдневный траур. Флаги на правительственных зданиях были приспущены в знак скорби по Ленину.

Лидер социалистов США Ю. Дебс заявил: «Я считаю Ленина выше всех европейских деятелей… В памяти грядущих поколений он останется как величайший государственный человек, как светлая героическая личность, как борец за права и свободу трудящегося народа».

Индокитайский революционер Нгуен Ай Куак — будущий президент Демократической Республики Вьетнам Хо Ши Мин — писал в те дни в «Правде»: «„Ленин умер!“ Подобно молнии с безоблачного неба пронесется эта весть над плодоносными равнинами Африки и зеленеющими полями Азии… При жизни он был нашим отцом, учителем, товарищем, советчиком. Теперь он — наша путеводная звезда, ведущая к социальной революции».

В Париже, Копенгагене, Праге, Братиславе, Стокгольме, Гаване, Урге и других городах состоялись траурные манифестации. В Христиании и других местах Норвегии в знак скорби по Ленину на пять минут были прекращены работы.

Все прогрессивное человечество склоняло знамена над гробом Владимира Ильича Ленина.

Утром 22 января академик А. И. Абрикосов забальзамировал тело Владимира Ильича. Предполагалось, что тело надо сохранить несколько дней до похорон, чтобы как можно больше делегаций трудящихся, в том числе и зарубежных, могли проститься с вождем.

В тот же день в Горки прибыли члены Советского правительства и ЦК РКП(б), а также ближайшие друзья Ильича.

В. И. Ленин лежал на втором этаже, в маленькой комнате, где он прожил последние годы. А внизу в большой комната стояла елка в бусах, свечках и ватном инее, которую устроил «этот самый человечный человек» для деревенских ребятишек. Он любил их, маленьких шалунов. Даже когда они, увлеченные играми, начинали особенно шуметь, возиться и кувыркаться на ковре, больной Ильич просил им не мешать.

В глубокой скорби стояла «суровая гвардия ленинской выправки» у гроба вождя. «Вот он! — писал тогда корреспондент „Правды“ М. Кольцов. — Совсем не изменился. Как похож на себя! Лицо спокойно, почти-почти улыбается неповторимой, непередаваемой, понятной лишь видевшим детско-лукавой усмешкой; задорно, совсем по-живому приподнята верхняя губа со щетинкой усов. Словно сам недоумевает над случившимся: Ленин — а не движется, не жестикулирует, не бурлит, не машет рукой, не бегает коротенькими веселыми шажками по косой линии. Ленин — а лежит, безнадежно и прямо, руки по швам, плечи в зеленом френче…»

Всю ночь в доме не спали. «Старики», как называл М. Кольцов приехавших, — начальники больших государственных учреждений, созданных гением Ленина, — понуро сидели на диванчике, кутались в шинели, вспоминали о ленинских шутках, широчайшей жизнерадостности, о «шахматном самолюбии», о коньках, о переписке, о беспредельной товарищеской чуткости…

Еще было темно, а двор запрудили жители окрестных и дальних деревень. Бородатые хлеборобы, украдкой смахивая слезу, становятся в почетный караул у гроба человека, бросившего в Октябре пламенный лозунг «Земля — крестьянам!».

Специальным поездом в Горки прибыли делегации от XI Всероссийского съезда Советов и от рабочих Москвы.

Около 10 часов утра тело Владимира Ильича бережно кладут в красный гроб. Друзья и соратники Ленина поднимают его. Гроб медленно плывет вниз по лестнице. Вынесли, опустили на землю. Невыразимое горе леденит душу, невыносимая тоска разрывает сердце каждого. Снежинки падают на открытый лоб Ильича… Гроб накрывают крышкой. Большевики, не дрогнувшие в суровых битвах, плачут.

До железнодорожного полустанка Герасимовка [4] Ныне станция Ленинская. почти пять километров.

Молча через лес и поле несли красный гроб. Впереди семенила лошадка, и крестьянин, сидевший на розвальнях, старательно посыпал дорогу ельником. За гробом — черная лента провожающих. Она вытянулась от усадьбы до полустанка. Кругом на холмах стояли бабы с детишками, старики, опиравшиеся на посохи, притихшие ребята и заплаканными глазами провожали траурную процессию.

Через час показался желтый домик станции.

Поезд отходил медленно… Вот он исчез в снежной пыли, а на полустанке все стояла застывшая толпа с непокрытыми головами.

До Москвы — 30 километров. К станции и полустанкам Расторгуево, Бирюлево, Коломенское и другим ехали крестьяне. Многие прибыли с семьями еще вечером и терпеливо ждали, коченея и отогреваясь, когда повезут дорогого Ильича. Подходил поезд, люди стояли короткие минуты у траурного вагона, прощались навсегда, молча, лишь порой голосили женщины… Поезд трогался, а они все стояли, угрюмые, безмолвные, простоволосые…

В 13 часов траурный поезд под звуки похоронного марша подошел к перрону Павелецкого вокзала Москвы. Взоры встречающих — членов ЦК партии, наркомов, членов ЦИК и ВЦИК, делегатов съездов Советов — устремлены на первый вагон… На перроне — товарищи Ленина, соратники. Среди них бывшие отзовисты, межрайонцы, «левые коммунисты», децисты, рабочая оппозиция… Живая жизнь революции. Ленин — уж чего ни выкидывали его ближайшие соратники! — никого из честно колеблющихся, на мгновение струсивших, искренне заблуждающихся не отверг. Не отлучил от главного — от повседневного участия в революции. Не раз остро критиковал. Высмеивал, перебрасывал с участка на участок. Наставлял уму-разуму. Вооружал идеями, практическими указаниями — вел к цели Через все преграды вел свою партию.