Юрий Мухин - По повестке и по призыву . Некадровые солдаты ВОВ

Отошли на нижнюю улицу- ведем раненого командира, а я все смотрю на свою «СУ-85»: сначала горела с пламенем, затем шел один дым, но взрыва снарядов не последовало. Танк, который от нас находился в сотне метров, был тоже подбит, экипаж спрятался в доме, но немцы подползли и забросали его гранатами.

Меня не покидала мысль, а как же наша «СУ-85»? После небольшого боя наши войска заняли это село, я с пехотой иду к своей машине, она стоит там, где и стояла, я быстренько взобрался на машину, хотел залезть внутрь, а житель говорит: «Не лезь, туда что-то немцы закладывали!» Подождал, когда подошли саперы, и сообщил им, что «СУ-85» заминирована. Под сиденьем водителя немцы заложили фугас. После разминирования сапер и говорит: «Молись этому деду — он тебе жизнь спас». Наш танк немцы отремонтировали (заменили несколько траков в гусенице) и уехали на нем, а с «СУ-85» что ни делали, завести не сумели и заминировали. Мы ее быстро исправили, но т. к. пушка была повреждена, из «СУ-85» сделали «жучку» — мощный тягач. Выбрали большое дерево, в развилку загнали пушку, привязали ствол к дереву, открутили болты маски, сдали самоходкой назад- и «жучка» готова!

С тех пор я был «безлошадный», меня перевели в ремвзвод и с «жучкой» вступил в Румынию — шли без боев, сначала Хырлеу, затем город Ботошани. Недалеко от этого города есть (было) поместье — большой парк, двухэтажный особняк и много служебных построек. Все имение обнесено темным забором, внутри имения — наш полк — самоходка, несколько танков и пехота. Так вышло, что никто не ожидал немцев, а они окружили имение и начали бой. На «СУ-85» наводчиком был Гена, а заряжающим Розма-нов. Самоходка стояла внутри имения, а «Тигр» подошел снаружи, стоял около забора и бил по нашим танкам. Гена увидел в щель «Тигра», подвернули самоходку и в упор расстреляли его, но их подожгли другие «Тигры». Много было жертв, наши солдаты отступили в здание и там оборонялись. В здании в подвале оказалось 28 человек (в том числе четыре раненых наших бойца, среди них наш Гена и командир пехотного полка). Четверо суток 28 бойцов оборонялись, не было еды, и, главное, воды. Но ночью шел дождь — и Гена набрал дождевой воды. Кончались боеприпасы — Гена ночью пополз к убитым немцам и забрал их оружие.

На четвертые сутки решили прорываться, разбились на четверки и вперед! Командир полка взял с собой Гену как самого храброго. Когда переходили передовую, то немцы решили, что с их тыла могут идти только свои, и подпустили близко. Гена прикладом убил одного, командир полка — другого немца, оказалось, напоролись на пулеметное гнездо. Сложней было перейти свою передовую, еле доказали, что свои. Перед уходом Гена зарыл в подвале комсомольский билет, другие — партбилеты, и когда освободили имение, забрали свои документы. Лыков на все уговоры пехотного командира полка представить Гену к званию Героя Советского Союза, не представил, даже никакой награды не дал, мотивируя, что он не Герой, а трус — зачем герою прятать свой комсомольский билет?

Это вам не 41-й!

Вскоре при строжайшей тайне грузимся в вагоны и едем, никто не знает куда. Выгрузились под Смоленском. Обустроились в лесу и стали ждать танки, самоходки и прочую матчасть. Меня с ремвзвода перевели на летучку: у настрехдиферный «Студебеккер», кое-какое оборудование и нас с шофером 6 человек. Командовал летучкой лейтенант Межевский.

Летом 44-го началась операция «Багратион» — это освобождение Белоруссии, Прибалтики и Пруссии частично. В боях мы непосредственно не участвовали, но иногда приходилось, главная же работа у нас была спасать, восстанавливать боевую технику. Вот один эпизод. Когда мы крепко потрепали немцев в Белоруссии, то целые роты и полки фрицев крутились по лесам и иногда создавали нам много неприятностей. В одной маленькой деревушке у нашего «СУ-85» полетела коробка передач, и наша летучка занялась ее заменой. Уже вот-вот «СУ» будет готова, как из леса вышел батальон фрицев и пошел на деревушку. На наше счастье, подошла «Матильда» (плохой американский танк), а с другой стороны в лесу остановилась пехотная часть наших войск, и мы схлестнулись с немцами на небольшом поле между деревней и лесом. Я с карабином шел за «Матильдой» со своими ремонтниками, пехота цепью пошла во фланг немцев, и от батальона немцев мало что осталось. Запомнилось: нами раненный немецкий офицер сидя отстреливался из пистолета до последнего патрона. Когда мы подошли к нему, у него уже не было ни одного патрона в «парабеллуме» и он пялил на нас глаза со зверским выражением на лице, да все впустую. На одной ноге у него был сапог, на второй ботинок. Это им не 41-й год!

Приходилось часто ползком добираться до подбитой или подорвавшейся на мине «СУ-85» и под обстрелом ее чинить, а потом и уводить к своим. Такая у нас была работа. Машины нашего полка были разбросаны по всей Прибалтике и Белоруссии, и мы часто неделями не бывали в полку, исправляя их. Запчасти добывали с обгорелых, крепко поврежденных танков и самоходок. Бывало, залезешь в сгоревший танк что-то отвинтить, а там зола, кости обугленные или обгоревший ботинок, а в нем стопа водителя.

Помню, уже в Литве наши силы иссякли, танки и самоходки были почти все выведены из строя, и мы частью на платформах, частью своим ходом отправились на формирование в лес за 40 км к северо-западу от Варшавы. Это было последнее военное формирование.

Есть в Белоруссии р. Березина и на ней город Борисов. Мосты на реке немцы взорвали, и войска переправлялись по понтону, а он узкий, хлипкий и, чтобы переехать по нему, требовалась сноровка водителя. Когда мы подъехали «студером» к мосту, нас встретил помпотех полка Яценко и приказал мне, как опытному водителю, перегнать «СУ-85» на правый берег, поскольку ее водитель, салага, сжег главный фракцион, что еще более усложняло переезд через реку. Я сел за рычаги, помпотех сел в свой «Виллис», и поехали. Мне, чтобы включить скорость, пришлось выжимать оба фракциона. По мосту едем на 1 — й скорости, переехали, «Виллис» добавил скорость, я за ним, он еще добавил — я не отстаю, и когда помпотех остановился и указал место стоянки «СУ-85» для ремонта, то не удержался и спросил: «А как ты без главного фракциона переключил скорость?» А очень просто — с помощью акселератора: то газ добавишь, то убавишь, и скорости легко переключаются. Помпотех уехал, и мы приступили к ремонту «СУ-85».

Прежде всего ознакомились с обстановкой, машину поставили поддеревом на улице, рядом большой двор, в глубине двора богатый дом под железной крышей, рядом с домом стоит зенитка (немцы «забыли») с окопчиками, снарядами к ней, слева двор ограничивает другой домик, поскромней, около него вырыто укрытие с перекрытием и пологим входом. В том домике жили мать и дочка годиков так 15–16, а в доме, что с пушкой, никого нет, а в зале стоял рояль. Все осмотрев, выяснив, попросили хозяйку состряпать нам ужин. Мы приступили к ремонту. В нашем «студе-ре» кроме инструментов и запчастей всегда имелись продовольственные трофеи, коими мы и снабдили хозяйку. Вскоре стемнело, хозяйка позвала ужинать, покушали, посидели возле самоходки, поговорили, посмеялись, хозяйка забрала дочь, и они ушли спать, Мы поняли: на большее ты не рассчитывай! Легли и мы спать- кто под самоходкой, кто на самоходке, как вдруг (я еще не успел уснуть) гул самолетов, что в общем-то не в диковинку. А кругом на небе горят «фонари» — осветительные авиабомбы — и видно, как днем. Потом начались взрывы: сначала где-то в районе вокзала, потом ближе к нам, ребята бросили самоходку и ушли в убежище. Я завозился — понял, что там места мало, и ушел к зенитке в окопчики. А взрывы все сильней, все ближе, сижу один. Самолетов не видно (они за «фонарями»), не так страшно, как жутко. Все же вылез из окопчика и подошел к убежищу, а там народу полно, залез опять в окопчик — спуск в это убежище — присел, как вдруг что-то мягкое, теплое, голое охватило мою шею и прижимает к земле. Ничего — терпел бы, да тут еще что-то тяжеленное свалилось на мою наездницу, и совсем носом пригвоздило ко дну окопчика. Еле вырвался, думаю: бомба не убьет, так дамы задавят! Включил задний ход, вылез и думаю, куда податься? И что-то мне не понравилась зенитка с ее окопчиком, пошел я к самоходке, благо под ней мы вырыли яму для ремонта. Тут завыли бомбы, взрывы все ближе и ближе, и последний взрыв рявкнул прямо рядом, а после взрыва в голове какие-то струны гудят. Как выяснилось утром — бомба попала в немецкую зенитку, отвалила угол дома, и поэтому загудели струны рояля.