Андрей Антипов - Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.

Сотни раз рисковавший жизнью разведчик вряд ли подозревал, что судьба уготовила ему смерть от бездарности собственных начальников.

Зенитчики со зла пальнули вдогонку самолетам. Но, слава Богу, не попали. Иначе это только дополнило бы трагедию.

Незадолго до своей гибели Селиванов оставил начальнику штаба Восточной группировки полковнику Юрию Горскому информацию, что против группировки действует не две-три сотни, как утверждалось ранее, а более двух тысяч организованных и управляемых единым командованием боевиков. Не считая мелких отрядов, которые атаковали то тут, то там. Другую информацию он унес с собой в могилу.

Дело в том, что накануне наступления пропала офицерская группа 45-го полка специального назначения ВДВ. Полковник выходил на ее поиск. Результат поиска он никому не успел доложить.

А через три года английская журналистка Карлотта Голл сообщит, что, по ее сведениям, полученным от чеченцев, группа 45-го полка пыталась проникнуть в президентский дворец и была частью уничтожена, частью захвачена. Журналистка, писавшая в это время книгу о войне в Чечне, пыталась выяснить у Рохлина, что он знает по этому поводу. Генерал не мог ничего ответить. Ведь группа действовала не с его направления...

Что касается полковника Селиванова, то командование вновь представило его к званию Героя (посмертно). Но, как и первые два, и это представление осталось только представлением.

...Вскоре выяснилось (это записано в "Журнале боевых действий"...), что боевики захватили карту, где отмечены все координаты войск. Вероятно, карта была изъята у кого-то из раненых или убитых командиров. Как бы ни были плохи карты, которыми были снабжены войска, но знающие свой город боевики кое-что могли по ним определить.

Кроме того, они перехватили и взяли под наблюдение сети управления авиацией и артиллерией.

В 20.55 штаб 8-го корпуса получил информацию о том, что боевики произвели разведку охранения штаба и других подразделений корпуса. В 21.10 планировалось нападение.

К этому времени Рохлин уже успел подтянуть все свои наличные силы, те самые 600 бойцов и командиров 255-го и 33-го полков, разведывательного батальона и некоторых других подразделений. И отдал команду собирать все и всех, кто уцелел в разбитых колоннах.

В ночь с 1 на 2 января, когда Восточная группировка отошла, Западная увязла в боях и встала, Северная, в лице 131-й бригады и 81-го полка, была разгромлена. Боевики сосредоточили весь огонь на подразделениях генерала.

Бетонный потолок подвала, где располагался передовой командный пункт, дрожал от взрывов мин и снарядов. Они ложились один в один, грозя обрушить потолок на головы бойцов и командиров. И Рохлин не мог не принять решения о перемещении командного пункта в глубину своих боевых порядков - на консервный завод.

В десять часов утра 2 января командный пункт обосновался в подвале завода.

Но ситуация продолжала оставаться катастрофической.

- Подсчет сил противника, - рассказывает Рохлин, - проведенный на основании данных разведки и радиоперехватов, свидетельствовал: на каждого солдата и офицера приходилось от 6 до 10 боевиков. Противник имел полную свободу маневра и мог достигать на отдельных участках еще большего перевеса сил.

За два дня боев в городе потери корпуса составили 12 убитых и 58 раненых. Однако разгромить себя гвардейцы не дали.

- От разгрома нас спасло то, что мы не спешили выполнять приказы командования, - говорит Рохлин, - и действовали так, как подсказывали опыт и обстановка.

Пересмотреть свои взгляды на боевую подготовку и планирование боевых операций генералу так и не пришлось.

Министру обороны, как ни странно, тоже.

9 февраля 1995 года в Алма-Ате Павел Грачев заявил: "... операция по взятию города была спланирована внезапно и проведена с наименьшими потерями... А потери пошли, тут я вам честно хочу сказать, по рассеянности некоторых командиров нижнего звена, которые почувствовали легкую победу и просто-напросто расслабились".

Когда стало ясно, что помощи ждать не от кого, на связь вышел заместитель командира 20-й гвардейской дивизии и предложил последовать примеру отступивших частей.

"Если не выстоим, то здесь ляжешь, комдив, и я тоже", - ответил комкор и бросил трубку.

- Это был самый тяжелый момент, - рассказывает Рохлин. - Внутри все сжалось. Я никогда не боялся смерти. Но впервые у меня проскочила мысль: если не убьют в бою - застрелюсь. Прежде мне всегда такая мысль казалась малодушной.

Он был зол на самого себя за эту слабость, однако позор поражения и плена казался еще страшнее.

Позднее газеты напишут, что Рохлин оплачивает свои амбиции кровью солдат.

О том, какой кровью пришлось бы оплачивать отсутствие амбиций у комкора, никто не сказал.

Начни он отступать под ураганным огнем, когда простреливался каждый участок, каждый переулочек, когда под прицелом был каждый метр, не одного из двадцати, а каждого второго недосчитался бы корпус в своих рядах. А сколько бы легло при повторном взятии тех же рубежей?

О том, что Рохлин в своем упорстве не совершал ничего такого, что можно отнести исключительно к его упрямству, амбициям и еще к каким-то личным качествам, свидетельствует радиоперехват разговора между чеченскими командирами месяц спустя, когда ситуация изменилась и уже федеральные войска давили боевиков.

ИЗ "ЖУРНАЛА БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ 8-ГО Гв. АКж

"Радиоперехват:

61 - Спартаку: Группы, которые занимали позиции с той и другой стороны, ушли. Я один тут стою. Для обороны места нет. Все разрушено...

Спартак: Нет места - выройте окопы.

61: Невозможно с места сдвинуться. Сильно долбят. Мы готовились к атаке, но не получилось, люди не собрались... Что мне делать?

Циклон: Держитесь. Что-нибудь придумаем. Мы не можем отступать ни на шаг, нужно сделать все, чтобы они отступили.

Спартак: Если мы отступим, есть возможность потом опять занять эту позицию?

61: Есть, если они не войдут.

Циклон: Если мы отдадим эти позиции и потом снова будем идти в атаку, будут еще большие потери..."

Остается пояснить, кто скрывался под позывными:

Циклон - Аслан Масхадов.

Спартак - Шамиль Басаев.

61 - Командир подразделения боевиков. Фамилия в документах не называется.

Парашютно-десантному батальону 98-й дивизии и 129-му мотострелковому полку, двигавшимся со стороны аэропорта Ханкала, было труднее наступать: генерал Стаськов принял командование этими частями лишь за два дня до начала операции и в отличие от Рохлина не имел времени

как следует подготовиться. Но отступать им было легче. У них в тылу стояли подразделения 104-й воздушно-десантной дивизии. А у Рохлина за спиной на тот момент были жиденькие блокпосты по ул. Лермонтовской, занимаемые 3 батальоном 276-го полка отбивавшегося изо всех сил.