Валерий Аграновский - Вторая древнейшая. Беседы о журналистике

Они в панике? Растеряны? Потеряны? Уже «без лица»? Имеют ли право именоваться «журналистами»? Даю вам слово, что не имею готового ответа на этот трудный вопрос. Специально не выбирая конкретных имен и определенных изданий, смотрю лишь то, что оказалось под рукой. Начинаем все подряд читать, а потом вместе с вами подумаем: к каким выводам придем. На каких весах будем взвешивать «увиденное-услышанное»? На что это «потянет»?

Понятное дело: ни вы, ни я судить не будем (и судимыми не станем), нет у нас такого права. Для этого надо пожить жизнью коллег, их дорогами пройти-проехать-пролететь, а уж потом тянуть из них жилы. Будем помнить о том, что у каждого времени своя скорость: одна минута молодости тягучее и длиннее минуты старости, не сравнимы час минувшего века с часом грядущего. Одни годы ползут, другие летят или скачут, наполненные горем, счастьем, печалью, надеждой. Изменился не только темп нашей жизни, но и само ее содержание. Журналисты, разумеется, живут и работают в потоке событий, но главное, что они при этом говорят людям, какое «заколдованное слово» произносят: врачующее или убивающее?

Все мы знаем: не в безвоздушном пространстве живут наши «журналюги». И они могут, а чаще обязаны быть: пылкими, мягкими, испепеляющими, едкими, добрыми, непримиримыми, страстными, хитрыми, гневными, умными, наблюдательными, законопослушными, ревнивыми, речущими, нетерпимыми, смеющимися, наглыми, интеллигентными; палитра огромна и вмещает в себя все человеческие качества. Не имеет права журналист быть только несправедливым и скучным.

Ну что ж, теперь — почитаем?

«Новая газета», 30 ноября 1998 года:

А. Минкин.«Если разум кипит — это безумие»: «Шок от убийства Старовойтовой поначалу мешал понимать: что творится в нашей государственной жизни, которую граждане получают (и понимают) по телевизору?»

Ю. Щекочихин.«В черных подъездах России»: «Бизнесмены, кандидаты в губернаторы, депутаты, заместители министров, банкиры, начальники дэзов, директора заводов, издатели, политики, журналисты, руководители спортивных организаций, таможенники, сотрудники спецслужб, врачи, добытчики алмазов… Неплохой список занятий людей в этом скорбном листе, подготовленном спецслужбами США. Их взрывали, их убивали снайперы, пытали до смерти, резали, травили ядами. Большинство этих преступлений не раскрыто».

«Общая газета», декабрь 1998 года:

И. Шевелев.«После Никулина мир стал иным»: «Даже в „Гостиной ОГ“ на Кутузовском нечасто случаются вечера, которые нельзя пересказать. Их смотришь с начала до конца, затаив дыхание. Нет лишних слов, лишних выступлений — все к месту: и смех, и слезы, и раздумье, и песня, и анекдот. Таким был вечер, приуроченный к 77-му дню рождения Юрия Никулина. Таким был и сам Юрий Владимирович».

«Власть», 1 декабря 1998 года:

А. Кабаков.«Уходим!»: «Господа, прошу простить, что обращаюсь к вам, не будучи лично знаком с кем-либо. Но ситуация настолько серьезная, что решился позволить себе, конкретно. Вот в чем суть дела, по жизни».

«Коммерсант-Ъ», 25 декабря 1998 года:

А. Колесников.«Бой быков»: «В Красноярске — скандал. Лебедь против Быкова. На первый взгляд речь идет о тарифах и холдинге. Пустяк?»

«Деньги», 19 декабря 1998 года:

Н. Кулакова.«Всероссийский день вкладчика»: «Бывшие вкладчики МЕНАТЕПа, Мосбизнесбанка, Мостбанка и Промстройбанка могут перевести дух. Начиная с прошлой недели те, кто передал свои вклады из этих четырех банков в Сбербанк а таких набралось около 25 тысяч, — могут получать деньги. А вот вкладчиков СБС-АГРО и Инкомбанка пока порадовать нечем».

«Автопилот», декабрь 1998 года:

И. Свинаренко.«Папенькин сынок»: «100 лет со дня рождения Владимира Набокова будут праздновать в наступающем году. Главный мотор будущих торжеств — Дмитрий Набоков, сын гения. Он бросил оперное искусство и полностью отдался литературным делам, главным образом отцовским. Еще раньше он бросил другое высокое искусство — а был ведь автогонщиком!»

«Огонек», август 1988 года:

О. Лунькова.«Не мы устраиваем — жизнь обновляется»: «В бывшей конюшне Боткиных, у Покровских ворот, где уже лет десять работает Юрий Рост, холодно. Рост предлагает мне сидеть в пальто. В углу мастерской на старом проигрывателе, подобранном на свалке, жарко шипит пластинка с аргентинским танго».

«Домовой», ноябрь-декабрь 1998 года:

Я. Зубкова.«Жизнь после стресса»: «Нынешней зимой у нас есть возможность впасть, как сурки, в глубокую депрессию, господа. Строго говоря, возможность эта есть у нас всегда. Отвратительные климатические условия, частые и болезненные смены государственного строя и дурная наследственность — вот что мы имеем постоянно, как фон».

Примечание.Наше короткое путешествие закончено. Мы познакомились с отрывками из работ известных журналистов, опыт и профессиональная репутация которых известны читателю. Теле-, радиожурналистику мы пропустили намеренно: их слова, как воробьи, неуловимы, не записывать же тексты и «начала» передач на диктофоны?

Я сам публично провозглашал (и не однажды, а надо бы еще чаще напоминать об этом себе и коллегам): следует писать материалы экологически чистые, во избежание неприятных последствий.

Впрочем, критиковать коллег, процитированных выше, нет смысла: среди них нет ни «первых», ни «последних». Фамилии коллег вообще надо перечислять, как в недавние времена это делали политические зэки — вкруговую. Вы прочитали их «начала» и «литы», а может быть, и авторы (если попадется им на глаза мой опус, перечитать самих себя захочется) — вот, собственно, и весь смысл.

Позволю себе предположить вердикт читателя и коллег: при всем многообразии почерка, при издержках и находках в стилистике и при всем разнообразии — «жив курилка!».

Можно и так сказать: вы на них посмотрели, они — друг на друга, грешники. Разве нет в этом резона для всех участников «переклички»?

Так или иначе, главное для нас заключается в том, что «в начале было Слово…»

Журналисты — не мимы, газета, радио и телевидение — не сцена, читатель не зритель, да и зритель — не с неба свалился: кому это не понятно?

Слово — наше оружие!

Но и наше несчастье.

Мы очень разные люди, даже нет смысла доказывать это обстоятельство. Мы можем позволить себе разные темы, сюжеты, стили, тональности. Однако слова, которыми мы пользуемся, — это, как ни крутите, все те же «семь нот», не нами придуманные и, кстати, выверенные веками. Они вполне обеспечивают и полифонию звучания (доказательством чему служат многочисленные произведения классиков журналистики), но, к сожалению, и какофонию тоже (чтоб убедиться в этом, надо раскрыть любую сегодняшнюю газету). «По отношению к очень многим нашим писателям, — говорил М. Горький, — нужно сказать, что с русским языком они обращаются варварски и знают его плохо». [60] Там же. С. 87. Уж в чем, в чем, а в этом вопросе мы, журналисты, писателей на первое место не пропустим.