Татьяна Миронова - Из-под лжи

Во-первых, в предисловии к Дневнику Вырубовой излагалась подробная история "рукописи", с рассказом о том, как был утерян (утоплен в проруби подругой) подлинник, будто бы собственноручно написанный Вырубовой. Во-вторых, рассказывалось, что рукопись эта была переведена на "плохой французский язык" двумя сообщницами Анны Александровны, чтобы сохранить текст от изъятия при обысках. Так что все огрехи и несходства стилистики Дневника с подлинным слогом Танеевой были списаны на издержки переводов сначала с русского на французский для конспирации, затем с французского на русский для публикации (21).

Содержательная сторона текста представляла собой смешение подлинных событий вполне невинного свойства с вымышленными, содержащими грязную клевету, причем большая часть из них была заимствована из сочинения С. Труфанова "Святой черт", опубликованного по заказу еврейско-американских издателей в 1917 году (22), и из книги В.П. Семенникова "За кулисами царизма", в 1925 году обнародовавшего архив тибетского врача Бадмаева, также фальсифицированный (23). И такая будто бы перекличка "фактов" из разных книг создавала иллюзию подлинности событий, согласованно излагаемых в нескольких "источниках". На этом фоне и "новые факты", целиком придуманные Щеголевым и Толстым, приобретали вид исторической достоверности.

Дневник Вырубовой – не единственная фальшивка, сочиненная Щеголевым и Толстым. В Государственном Архиве Российской Федерации сохранился так называемый Дневник Распутина, грубый подлог, очевидно, тех же авторов, публиковать который они не решились после разоблачения Дневника Вырубовой. Зато в 1925 году сначала в Берлине, затем в Ленинграде была опубликована пьеса "Заговор императрицы" (24) все тех же мастеров фальшивого слова (в последующие годы она с огромным успехом ставилась в 14 городах России!), в ней ложь из поддельного Дневника вложена в уста Государя и Государыни, Распутина и Танеевой. Угомониться Щеголев не мог. Будучи в 1924-1925 годах председателем Петроградского отделения историко-революционной секции при едином государственном архивном фонде, он издал семь томов архивных материалов под названием "Падение Царского режима" (25), подлинность которых вызывает массу сомнений. Опубликованные П.Е.Щеголевым протоколы допросов, проводимых Чрезвычайной Следственной комиссией и обличающих Императора, составлены при непосредственном участии самого Щеголева – члена этой комиссии в 1917 году.

Сомнительной подлинности архив, подложные дневники Вырубовой и Распутина, пьеса "Заговор императрицы" – плод усилий только двух фальсификаторов – историка П.Е.Щеголева и писателя А.Н.Толстого. А сколько еще их бесовского племени потрудилось над тем, чтобы навсегда искоренить почитание, память, боль, печаль русского народа о своем погибшем Государе, о Царской Семье, чтобы в них и только в них русские увидели причину своих непреходящих зол и гибели России.

Хроника появления фальсифицированных исторических документов свидетельствует о том, что чаще всего выходили они на свет в ответ на всякое правдивое слово о Государе и Его Семье, которое было опасно для иудеев-большевиков русским почитанием Святых Царственных мучеников и русским же осознанием истинных виновников их страшной гибели.

Так, от имени Я. М. Юровского, коменданта Ипатьевского дома, организатора расстрела и уничтожения тел Царской Семьи, написаны так называемые "записки", известные в трех редакциях. Наиболее ранняя редакция записок, где свидетельства Юровского интерпретированы членом ВЦИК, историком М.Н.Покровским, датируется 1920 годом. Именно в 20-м году в Лондоне опубликована книга Роберта Вильтона "Последние дни Романовых", в которой автор бесстрашно объявил о еврейском заговоре в истории цареубийства: "советские евреи творили еврейское дело" (26, с. 26). Вильтон описал обстоятельства убийства, как его восстановил на следствии следователь Н.А.Соколов, дал перечень еврейских организаторов и расстрельной команды. Одновременно он изобличил убийц в изощренном "заметании следов": "Убийцы приняли чрезвычайные меры к тому, чтобы преступление никогда не всплыло наружу. В этом случае, как и во всех других, они побили мировой рекорд и история не знает таких мастеров обмана. Вот перечисление принятых "предосторожностей": 1. Ложное официальное оповещение (о том, что расстрелян только Государь, а Семья эвакуирована в надежное место – Т.М.). 2. Уничтожение трупов. 3. Ложное погребение (сообщение о торжественном захоронении тела Государя в Омске в газете "Известия" – Т.М.). 4. Ложный судебный процесс (согласно ему в убийстве Царской Семьи были обвинены, изобличены и расстреляны эсеры Яхонтов, Апраксина и Миронова – Т.М.). 5. Ложный следственный комитет (во главе со Свердловым – Т.М.) (26, с. 48).

Застигнутые врасплох, ведь большевики не ожидали столь скорого обличения их злодеяния, они создали "официальную версию" убийства» которая, с одной стороны, уже не должна была резко отличаться от результатов белогвардейского расследования, обнародованных Вильтоном (так в записке Юровского появились прямые пояснения к фактам, приведенным английским журналистом), с другой стороны, эта версия аккуратно бы направляла детали преступления в русло, выгодное кремлевско-иудейским цареубийцам.

Записка Юровского воспроизводит хронологию убийства, при этом события пересказаны другим лицом – историком Покровским (27), о самом Юровском в тексте документа вообще говорится в третьем лице – "комендант". Рукой Покровского, по свидетельству директора ГАРФ СВ. Мироненко (28), приписаны в машинописном тексте записки и координаты места захоронения. Покровский вроде бы излагает в записке факты со слов Юровского, но стилистика речи Юровского в этом документе не выявляется, перед нами стиль профессионального историка – краткое, емкое и бесстрастное изложение канвы событий. Надо сказать, что сам Юровский имел низшее образование и по-русски говорил и особенно писал неумело. Примером стиля его речи является письмо коменданта, датированное 1918 годом, к его екатеринбургскому знакомому Архипову с просьбой позаботиться о матери при захвате Екатеринбурга белыми: "Я обращаюсь к вам еще и по тому что вы строгий в своих принцыпах даже при условиях гражданской войны и при условии когда вы будете у власти. Я имею все основания полагать что вы с вашими принцыпами останетесь в одиночестве но всеж вы съумеете оказать влияние на то чтоб моя мать которая совершенно не разделяла своих взглядов виновная следовательно только в том что родила меня а также в том что любила меня" (29, с. 179). Этот отрывок из письма коменданта-цареубийцы цитируется по копии следственного дела, бывшей в распоряжении М.К. Дитерихса, и его мало связная речь с пропуском глаголов резко контрастирует с литературным текстом "записки".