Владимир Набоков - Эссе и рецензии

Вот прелестный пример того, как тень переводчика может стать между двумя поэтами и заставить обманутого гения перекликнуться не с братом по лире, а с предателем в маске. Байрон (Ч. Г., 2, XXIV) говорит: “Волною отраженный шар Дианы”. Пишо превращает это в “диск Дианы, который отражается в зеркале океана”. У Пушкина (1, XLVII) есть “вод… стекло” и “лик Дианы”. Этим “стеклом” мы обязаны французскому клише посредника.

Рестиф де ла Бретонн, довольно посредственный, но занимательный автор (1734–1806), пишет в своем “Le Jolipied” о некоем сластолюбце: “легкий стан нравился ему, но из всех прелестей… его больше всего влекла… хорошенькая ножка… которая и в самом деле предвещает тонкость и совершенство всех прочих чар”.

Еще один обыкновенный галлицизм. Лагарп в своем “Литературном Курсе” (том 10, стр. 454, изд. 1825 г.) осуждает “частое возвращение слов-паразитов, как, например, essaim [22] Рой (франц.) . … все это общие места, слишком много раз повторенные…” Достаточно следующих примеров: “Au printemps de ces jours l'essaim des folâtres amours” (Gresset, “Vert-Vert” , 1734); “L’essaim des voluptés” (Parny, “Poésies Erotiques” , 1778); “Tendre essaim des désirs” (Bertin, “Elégie II” , 1785); “Des plaisirs le dangereux essaim” (Ducis, “Epître à l’Amitié” , 1786). [23] “На заре тех времен рой безумных увлечений”… “Рой наслаждений”… “Нежный рой желаний”… “Опасный рой удовольствий” (франц.) .

Все английские переводчики “Онегина” делают из домашнего хлопкового колпака аккуратного немца (I, XXXV) “paper cap” . На самом деле, конечно, “бумажный колпак” — попытка Пушкина передать “bonnet de coton” .

Так писали звание и имя Childe Harold французские и русские журналисты. В прижизненных изданиях “Онегина” (где байроновский, или, вернее, пишотовский, герой упоминается в первой главе, XXXVIII, в четвертой, XLIV, и в примечании к зевоте Онегина в театре) это имя появляется в семи вариантах (из которых по крайней мере два — опечатки): Child-Harold (1825, 1829; так и в черновике), Child-Horald (1833, 1837); Чильд Гарольд (1828, 1833, 1837; так и в чистовике); Чельд Гарольд (1825), Чильд Гарольд (1829), Чальд Гарольд (1833), Чальд Гаральд (1837).

Вот редкий случай разделения словесного труда: для означения одной и той же разновидности скуки англичане (например, Байрон) берут первую часть слова (hypo, hyp, I am hipped) , а русские — вторую (хандра). Кстати, слово “сплин” (1, XXXVIII) взято Пушкиным, конечно, не у англичан, а у обычных передатчиков-французов. Так уже в учебнике Лагарпа он мог прочитать: “В Англии… знают эндемичную болезнь… сплин”.

Кстати о хандре, ждущей Онегина в деревне и бегающей за ним, как верная жена. У Делилля, в “Деревенском Жителе” (1800), хандра встречает горожанина, бежавшего в глушь, “у ворот” сельского дома и всюду “плетется за ним”.

Онегин унаследовал не деревню дяди, и не авторское Зуево, а собственно Аркадию, воспетую бесчисленными французскими поэтами и переводчиками, стилизованный пейзаж с приблизительными дубами и с ручьем ( doux-coulant или paisible [24] Тихо струящийся или умиротворенный (франц.) . ), вьющимся через мураву всех средиземноморских идиллий. В “Онегине” чувство природы по-настоящему просыпается не в ноябре, с гусем, отставшим от каравана (как мне виделось в детстве), а третьего января, с Татьяной. Замечу, что “Поля!” в приведенной цитате (1, LVI) не просто “поля”, a champs в значении campagne , включающем и леса и горы. В старину aller aux champs [25] Отправиться в поля (франц.) . значило aller à la campagne . [26] Отправиться на природу (франц.) . Между прочим, в конце XVIII века делались попытки (см. переписку Карамзина с Дмитриевым) переводить это выражением “поехать в чистое поле” в смысле “поехать в деревню”!

Это перечисление, оборванное перед глаголом, представляет собой пародию не только на список черт героини “любого романа”, но подражает самой интонации такого перечисления. Иначе говоря, предметом пародии служит здесь не только суть, но и стиль. Ср., например, описание Дельфины д’Альбемар в романе г-жи Сталь, 1802, Письмо XXI: “Ее стан… ее взоры… всё в ней выражает” то-то и то-то, или описание Антонии у Нодье (“Жан Сбогар”, 1818): “Ее стан… головка… взор… всё в ней…” Пушкин прервал фразу на риторическом переходе к ее трафаретному разрешению.

В шестнадцатом примечании (к 2, XXXVII) читаем: “Бедный Йорик! — восклицание Гамлета над черепом шута. (См. Шекспира и Стерна)”.

Бродский пишет (1950 г., стр. 160): “Ссылкой на Стерна… Пушкин тонко раскрывал (!) свое ироническое отношение к Ленскому в его неуместном применении имени английского (!) шута к бригадиру Ларину”. Alas, poor Brodski! [27] Увы, бедный Бродский! (англ.) Пушкинское примечание прямо списано из Гизотова и Пишотова исправленного издания летурнеровского перевода “Гамлета” (т. 1, 1821 г., стр. 386): “Alas, poor Yorick! Tout le monde se souvient… du chapitre de Sterne où il cite ce passage d’Hamlet” . [28] Увы, бедный Йорик! Все помнят… ту главу Стерна, где цитируются эти строки из “Гамлета” (англ., франц.) .

Между прочим, в черновиках заметок и писем Пушкин постоянно сбивался на старинное французское начертание имени Шекспира (употребляется, например, Лагарпом): Schekspir .

Неточно. Сен-Пре был любовником Юлии д’Этанж. Во время его путешествия в условную Южную Америку она вышла за Вольмара, довольно неубедительного православного поляка, побывавшего в Сибири и перешедшего в вольнодумство. Единственное, что связывало Юлию и бывшего ее любовника, были следы ветряной оспы. Заметим, что героини романов Юлия, Валерия, Шарлотта и др. оставались столь же верны своим мужьям, как Татьяна князю N.

3, XXIX. Любопытно, что в своих “Литературных Листках” (часть 3, № 16, авг. 1824) Булгарин, выводя с оскорбительной благосклонностью приятеля своего Грибоедова в лице “Талантина”, дает последнему такую реплику (по поводу русской поэзии): “Подражание Парни… есть диплом на безвкусие”. Еще любопытнее, что вся знаменитая строфа XXV третьей главы, написанная (как установлено Томашевским) теми же чернилами, что и датированный 26 сент. 1824 г. “Разговор книгопродавца с поэтом”, оказывается (как устанавливаю я) переложением второй пьески ( “La Main” [29] “Рука” (франц.) . ) в “Tableaux” [30] “Картины” (франц.) . того же Эвариста Парни: