Федор Чешко - Техника в руках дикаря: как и откуда?

Да, такая версия может разъяснить все высказанные нами недоумения. А поскольку мы – фантасты, то почему бы на ней и не остановиться?

А потому хотя бы, что она не единственная.

По второй версии пришельцы гораздо более прозаичны. Ведь кроманьонцы в оледенелую Европу могли и придти. Возможно, из тех мест, где имелось единственное, пожалуй, растение, пригодное для производства лука без экстраординарной предварительной обработки. Да-да, я про бамбук. Здесь уместно вспомнить японский лук. Эта модификация – весьма грозная – в описанные периоды истории изготавливалась из тонких бамбуковых пластин (по способу, несколько напоминающим изготовление стальной рессоры). Однако выраженная ассиметричная форма японского лука весьма явственно намекает, что первоосновой служил фрагмент цельного бамбукового ствола, упругость которого неодинакова от комля к вершине. Казалось бы, при наборе основы из пластин достаточно было бы ориентировать их через одну «нижним» концом в разные стороны, и оружие приобрело бы симметричность. Но традиции – святое дело… Так что же, древние предки самураев, зная уже принцип этого оружия, приспособили под его производство наиболее доступный им материал (ведь в Стране Восходящего Солнца проблемы и с традиционно «лучными» породами деревьев, и с животными, рога которых пригодны в замену дереву)? Или идею лука принесли в Европу выходцы из «бамбуковых» краев? Но вот вопрос: а мог ли человек, даже имея под руками бамбук, додуматься до лука и довести идею до удачного практического воплощения? Напоминаю, что кроме проблемы основы есть еще тетива и стрела.

А вот на это может ответить третья гипотеза. Лук могли изобрести… Нет, не так. Набрать сумму практических знаний, достаточных для уверования в безоговорочную перспективность идеи лука, могли люди, изобретавшие совершенно иные устройства. Итак, способ изобретательства номер последний. Случайное изобретение. То есть не совсем, конечно, случайное: изобретался принцип – в данном случае, накапливание значительных усилий путем перевода в энергию упругости.

Как мы уже говорили, первый пример упругости, с которым человек превосходно познакомился еще до того, как стал человеком – упругость живого растения. Ловушки (и даже способы казни), основным элементом которых является пригнутое к земле дерево, весьма известны.

Усилиями десятка соплеменников согнуть этакий молодой вяз, привязать его вершину к корню столетнего собрата ремнем, из второго ремня соорудить петлю, подложить приманку… Поначалу, вероятно, кто-нибудь прятался вблизи, готовясь полоснуть кремневым ножиком по привязи, как только что-нибудь большое и вкусное сунет голову в петлю; затем появились более хитрые приспособления, самосрабатывающие от нажима, рывка… Конструкция совершенствовалась, люди учились выбирать упругие деревья… Последние иногда не выдерживали – оказывалось, что половинка треснувшего вдоль дерева лучше, чем дерево целиком… Иногда охотникам подворачивалось засохшее дерево удачной породы – новая информация к размышлению… Возможно (и даже вероятно) что непосредственно появлению лука снова предшествовала детская забавка: пластинка из рога или луба, с помощью которой можно было здорово пулять камушками в зловредных Эуэхов. И уж совсем наверняка лук изначально задумывался не как конкурент копьеметалки, а снова-таки как аккумулятор энергии в чистом виде.

Вспомним, как охотятся с луком современные дикари из Амазонии. Человек с натянутым луком (стрела, кстати, длинной мало уступает копью) крадется сквозь чащу, целясь в разлегшуюся на ветке громадную ящерицу. Выстрел следует, когда наконечник оказывается в метре-полутора от цели. То же самое можно было бы сделать копьем, но тогда в последний момент пришлось бы замахиваться. В густом лесу. Резкое движение, шум, качание веток, которого никак не получится избежать – и добыча успела смыться.

Вот и пришла пора вернуться к тому коренному отличию лука от пращи, о котором мы обмолвились раньше. И вот ради чего, вероятно, лук и изобретали: импульс силы БЕЗ ВЗМАХА, без движения, заметного жертве либо стороннему наблюдателю. Так что первые стрелы, возможно, отнюдь не имели целью соревноваться с копьем в дальности полета и силе удара.

Еще один аргумент в пользу этого. С самых ранних времен наверняка вызывали у человека жгучую зависть змеи и некоторые насекомые. Подумать, ведь всего-то навсего легкий укол, а огромная добыча мертва. Что ж, для потомка обезьяны, повторюсь, не проблема собезьянничать готовое чужое решение… то есть – извините! – совершить изобретение согласно методологии науки под названьем «бионика». Кстати, подобный способ охоты сохранился у современных бушменов. Только в качестве яда используется сильное снотворное. Остается только подкрасться и из сравнительно весьма слабого лука нанести потенциальной добыче совсем небольшую ранку. А через пару-пятерку минут с помощью ножика или просто ударом камня окончательно превратить добычу потенциальную в кинетическую.

Между прочим, вернемся-ка ненадолго к палеолитическому рисунку. Обратите внимание: утыканные стрелами животные весьма упорно держатся на ногах – даже пятнистые оленята. В то же время, логика первобытного искусства подсказывает изображать сцены охотничьих удач. Так не имел ли художник веского основания считать сам факт попадания стрелы в цель равнозначным безоговорочному успеху охоты?

Итак, если предположить, что первоначальной целью изобретателей была стрельба из засады отравленными стрелами – стрельба на короткую дистанцию, позволяющая так растянуть замах во времени, что он сделается совершенно незаметным для жертвы… Тогда, вроде бы, все становится на свои места.

Вот мы и получили вполне самодостаточный в своей маломощности образец, пригодный к дальнейшему совершенствованию – при, естественно, необходимости. А необходимость, вероятно, возникала у тех, кого бродячая планида (своя и неандертальская) в сговоре с меняющимися фазами оледенения опасно приближали к грани выживания.

Что могло помочь этому совершенствованию? Возможно, развивающиеся навыки изготовления копейных древков. К ним ведь практика предъявляет требования сходные с требованьями к лучным основам. Копье – особенно для охоты на крупного зверя – должно быть не только крепким, но и упругим, чтоб не ломаться под тяжестью навалившейся туши… Лучшие копья получаются из тех же пород дерева, что и лучшие луки.

А могли помочь появлению и развитию лука похожие на него конструкции? Например, лучки для сверления и добывания огня трением… Нет, вряд ли. Основе этих лучков особая упругость не нужна. Более правдоподобным кажется, что это лук помог их появлению, а не наоборот. Точно так же, наверное, обстояло дело и с рождением струнных музыкальных инструментов. Появились они, вероятно, гораздо позже: рационализм палеолитического человека вряд ли позволил бы расходовать на забаву материал, пригодный к жизненно-важному использованию. То была пора ударных и духовых инструментов – о последнем свидетельствуют находки костяных свирелей и свистулек. Да и на саму идею об извлечении красивых звуков из натянутых, специальным образом обработанных сухожилий натолкнул человека, скорее всего, именно лук – звучание спущенной тетивы.