Алексей Цветков - Антология современного анархизма и левого радикализма

Революционный проект не погиб с уходом марксизма, хотя вульгарные марксистские идеалы должны были на десятилетия запятнать его после 1930-х гг. В конце 50-х — начале 60-х совершенно новое созвездие идеалов стало занимать его место. Рост движения за гражданские права в Соединенных Штатах создал социальный момент вокруг простого требования этнического равенства, во многих отношениях напоминающий требования равенства времен демократических революций XVIII в. с их широкими представлениями о новом человеческом содружестве.

Речи Мартина Лютера Кинга, например, имели millenarian quality своих почти докапиталистических тем. Его слова — открыто утопические и квазирелигиозные. Они содержат сноски на видение о восхождении на «вершину горы», подобном Моисееву; они обращаются к этическому пылу, который оказывается сильнее обращений к особым интересам и местническим пристрастиям. Они настроены против музыки хоралов, предлагающих послания вроде «Свобода сейчас!» и «Мы Победим!»

Расширение идеи освобождения, ее освящение религиозной терминологией и аналогичными молитвенными обращениями заместили псевдонауку марксизма. Это были остро этический призыв к духовному освобождению и утопическое видение человеческой солидарности, превосходящей классовые, собственнические и экономические интересы. Идеалы свободы теперь вновь стали утверждаться в местном домарксистском революционном проекте на языке, который понятен спящим наяву пуританским радикалам Английской революции и, возможно, даже радикальным йоменам Американской революции. По качеству движение становилось все более и более мирским. Мирные протесты, срежиссированные, в первую очередь, черными министрами и пацифистами с целью «предъявить улики» против нарушения основных человеческих свобод, дать дорогу злобным столкновениям и насильственному противодействию власти. Обычные собрания заканчивались восстаниями, начиная с 1964 г., почти каждое лето в Соединенных Штатах заканчивалось подъемом черных гетто в размерах, приближенных к восстанию.

Движение за гражданские права не монополизировало идеалы равноправия, возникшие в шестидесятых. Им предшествовало в разумных пределах движение «против бомб» 50-х гг., включая Компанию ядерного разоружения в Англии и Женскую стачку за мир в Соединенных Штатах, началась конвергенция нескольких течений, результатом которой стало появление Новых Левых, которые резко отделяли себя от Старых Левых в своих целях, формах организации и стратегиях социальных изменений. Революционный проект открывался не продолжением пролетарского социализма, но домарксистскими идеалами свободы. В проект проникали антикультурные черты «мятежа молодежи» с его особым «ударением» на новый стиль жизни, сексуальную свободу и широко простирающуюся структуру либертарных ценностей. Возник богато расцвеченный горизонт социальных идей, экспериментов и отношений, ярко горящий экстравагантными надеждами на радикальное изменение.

Этот пыл происходил не только от идеологии, конечно. Его поддерживали плавные технологические, экономические и социальные переходы в евро-американском обществе. После окончания Второй мировой войны и перед началом шестидесятых погиб далеко не один только пролетарский социализм. Другой важной чертой Старых Левых был упадок таких линий, как институциализация радикализма в форме иерархических рабочих партий, экономическое отчаяние, отметившее десятилетие Великой Депрессии, и архаическое технологическое наследство, основанное на массивных индустриальных удобствах и интенсивно-трудовой фабричной системе. Индустриальное предприятие времен Великой Депрессии не было очень инновационным технически. Тридцатые могли быть десятилетием серьезной, но безжалостной надежды; шестидесятые, напротив, были десятилетием обильных обещаний, среди них даже такие, которые требовали немедленного удовлетворения своих желаний.

После Второй мировой войны капитализм, далекий от впадения даже в хроническую депрессию, предшествовавшую войне, вновь стабилизировался на гораздо более прочном фундаменте, чем до этого было известно в истории. Он создал управляемую экономику, основанную на военном производстве, поддерживаемом ослепительными технологическими продвижениями в области электроники, автоматизации, ядерных исследований и сельского хозяйства. Разнообразные товары в огромных количествах казались вытекающими из рога изобилия. Это благосостояние было столь массовым, что значительная часть народа фактически могла жить просто на отложенные средства. С расстояния в десятилетия трудно разглядеть, как бодрое чувство перспективы наполняло эру.

Это чувство обещанного было вполне материалистическим. Контркультурный отказ от материальных благ не вступал в конфликт с собственным потреблением стереомагнитофонов, телевизоров, «расширяющей сознание» фармацевтикой, экзотической одеждой, а также экзотической едой. В ранних либеральных трактатах, таких, как «Троякая революция», поощрялась в высшей степени справедливая вера в то, что технологически, по крайней мере в Западном мире, мы вступили в эру большей свободы от инструмента. То, что общество может быть приспособлено для того, чтобы брать все преимущества материальных и социальных благ, не вызывало сомнений, и это подкреплялось верой в возможность создать хорошую жизнь, которая будет построена на этических принципах.

Эти ожидания охватили все слои общества, включая те, в коро-рые имели больше всего лишений и меньше всего привилегий. Движение за гражданские права проистекало не просто из чувства обиды черных людей, страдавших в течение трех веков от угнетения и дискриминации. В шестидесятые оно возникло, еще больше приковывая внимание, из народного ожидания лучшей жизни, характерного для средних классов белых, и веры в то, что в жизни можно достичь гораздо большего. Этическое обращение Кинга к его lieutenenis построено на контрасте черной нищеты и белого изобилия, напряжении, сделавшем угнетение черных еще более нестерпимым, чем прежде.

По той же причине радикализм Новых Левых стал всеобъемлющим и фундаментальным по отношению к степени экономического роста, которым наслаждалась Америка, столь неравно распределяемом и так иррационально употребляемом, особенно в военных приключениях за границей. Контркультура и ее требования становились до такой степени все более утопическими, что комфортабельная жизнь для всех стала казаться даже более реальной. Молодежь, знаменитые «отбросы» шестидесятых, сделала этический призыв из того факта, что она может жить хорошо везде, начиная от мусорного бака общества и с «маленькой помощью от одних друзей», перефразируя текст популярной песни «Битлз».