Лев Троцкий - Перманентная революция

Таким образом, перспектива диктатуры пролетариата здесь вырастает именно из буржуазно-демократической революции – в противовес всему тому, что пишет Радек. Поэтому то революция и называется перманентной (непрерывной). Но диктатура пролетариата появляется не после завершения демократической революции, как выходит у Радека, – в этом случае она была бы в России просто невозможна, ибо в отсталой стране малочисленный пролетариат не мог бы прийти к власти, если бы задачи крестьянства были разрешены на предшествующем этапе. Нет, диктатура пролетариата именно потому и представлялась вероятной и даже неизбежной на основе буржуазной революции, что не было другой силы и других путей для разрешения задач аграрной революции. Но этим самым открывалась перспектива перерастания демократической революции в социалистическую.

"Вступая в правительство не как бессильные заложники, а как руководящая сила, представители пролетариата тем самым разрушают грань между минимальной и максимальной программой, т. е. ставят коллективизм в порядок дня. На каком пункте пролетариат будет остановлен в этом направлении, это зависит от соотношения сил, но никак не от первоначальных намерений партии пролетариата.

Вот почему не может быть и речи о какой то особенной форме пролетарской диктатуры в буржуазной революции, именно о демократической диктатуре пролетариата (или пролетариата и крестьянства). Рабочий класс не сможет обеспечить демократический характер своей диктатуры, не переступая границы своей демократической программы.

Раз партия пролетариата возьмет власть, она будет бороться за нее до конца. Если одним средством этой борьбы за сохранение и упрочение власти будет агитация и организация, особенно в деревне, то другим средством будет коллективистская программа. Коллективизм станет не только неизбежным выводом из положения партии у власти, но и средством сохранить это положение, опираясь на пролетариат". («Итоги и перспективы», стр. 258). Пойдем дальше:

«Мы знаем классический пример революции, – писал я в 1908 г. против меньшевика Череванина, – в которой условия господства капиталистической буржуазии были подготовлены террористической диктатурой победоносных санкюлотов. Это было в эпоху, когда главную массу городского населения составляло ремесленно-торговое мещанство. Якобинцы вели его за собой. Главную массу населения городов России составляет в настоящее время индустриальный пролетариат. Уже одна эта аналогия подсказывает мысль о возможности такой исторической ситуации, когда победа „буржуазной“ революции оказывается возможной только через завоевание революционной власти пролетариатом. Перестает ли от этого революция быть буржуазной? И да, и нет. Это зависит не от формального определения, а от дальнейшего развития событий. Если пролетариат будет сброшен коалицией буржуазных классов, в том числе и освобожденного им крестьянства, революция сохранит свой ограниченный буржуазный характер. Если же пролетариат сможет и сумеет все средства своего политического господства привести в движение для того, чтобы разбить национальные рамки русской революции, эта последняя может стать прологом мирового социалистического катаклизма. Вопрос о том, до какого этапа дойдет русская революция, допускает, разумеется, только условное решение. Но одно несомненно и безусловно: голое определение русской революции, как буржуазной, ровно ничего не говорит о типе ее внутреннего развития и ни в каком случае не означает, что пролетариат должен приспособить свою тактику к поведению буржуазной демократии, как единственного законного претендента на государственную власть». (Л. Троцкий, «1905», стр. 263 русск. издания). Из той же статьи:

«Буржуазная по непосредственным, ее породившим задачам, наша революция, в силу крайней классовой дифференциации промышленного населения, не знает такого буржуазного класса, который мог бы стать во главе народных масс, соединяя свой социальный вес и политический опыт с их революционной энергией. Предоставленные самим себе угнетенные рабочие и крестьянские массы должны в суровой школе беспощадных столкновений и жестоких поражений вырабатывать необходимые политические и организационные предпосылки своей победы. Иного пути у них нет». (Л. Троцкий, «1905», стр. 267-8).

Необходимо еще привести цитату из «Итогов и перспектив», по наиболее обстреливаемому пункту – о крестьянстве. Вот что говорится в особой главе «Пролетариат у власти и крестьянство»:

"Пролетариат не сможет упрочить свою власть, не расширив базы революции.

Многие слои трудящейся массы, особенно в деревне, будут впервые вовлечены в революцию и получат политическую организацию лишь после того, как авангард революции, городской пролетариат станет у государственного кормила. Революционная агитация и организация будут проводиться при помощи государственных средств. Наконец, сама законодательная власть станет могучим орудием революционирования народных масс...

Судьба самых элементарных революционных интересов крестьянства – даже всего крестьянства, как сословия – связывается с судьбою всей революции, т. е. с судьбой пролетариата.

Пролетариат у власти предстанет перед крестьянством, как класс-освободитель.

Господство пролетариата не только будет обозначать демократическое равенство, свободное самоуправление, перенесение всей тяжести налогового бремени на имущие классы, растворение постоянной армии в вооруженном народе, уничтожение обязательных поборов церкви, но и признание всех произведенных крестьянами революционных перетасовок (захватов) в земельных отношениях. Эти перетасовки пролетариат сделает исходным пунктом для дальнейших государственных мероприятий в области сельского хозяйства. При таких условиях русское крестьянство будет во всяком случае не меньше заинтересовано в течение первого наиболее трудного периода в поддержании пролетарского режима, чем французское крестьянство было заинтересовано в поддержании военного режима Наполеона Бонапарта, гарантировавшего новым собственникам силою штыков неприкосновенность их земельных участков...

Но может быть само крестьянство оттеснит пролетариат и займет его место?

Это невозможно. Весь исторический опыт протестует против этого предположения. Он показывает, что крестьянство совершенно неспособно к самостоятельной политической роли" (стр. 251).

Все это писалось не в 1929 и не в 1924, а в 1905 году. Похоже ли это на «игнорирование» крестьянства, хотел бы я знать? Где тут «перепрыгивание» через аграрный вопрос? Не пора ли, друзья, и честь знать?

Послушайте, как обстоит дело с этой самой «честью» у Сталина. По поводу моих нью-иоркских статей о февральской революции 1917 г., совпадающих во всем основном с женевскими статьями Ленина, теоретик партийной реакции пишет: