Лев Троцкий - Наша первая революция. Часть I

Каналья извивается в судорогах страха, как бес перед крестом. Выхода, спасенья!

Главная сила анархии, конечно, в бездействии правительства. Правительство, к действию!

Революция говорит речи, которые зажигают сердца, – закрыть ей уста острожным замком!

Революция печатает газеты, в которых царит великая правда, – вырвать у нее станки, отрубить ей правую руку по локоть!

Революция защищает свою героическую грудь от штыков и ножей разбойничьей реакции, – обезоружить ее, связать ее по рукам и по ногам, опрокинуть ее навзничь и наступить на нее казацким сапогом!

Эй, палачи, за работу!

«Начало» N 7, 20 ноября (3 декабря) 1905 г.

«Право» подводит итоги земского съезда. [248]Оказывается, что контрреволюционная позиция, занятая помещичьим и индустриальным либерализмом под давлением аграрной революции и забастовочной «анархии», представляет собою чистейшее и притом временное «недоразумение». Правда, съезд высказался за необходимость отмежевания от крайних партий. Но

«…не говоря уже о том, – толкует „Право“, – что в действительности сами крайние партии плетутся в хвосте движения и, стараясь перекричать друг друга, лишь делают вид, что идут во главе его – не говоря об этом, очевидно, что только наступившее смятение заставило забыть, что вся деятельность съездов является одним из составных элементов революционного движения, что в частности, напр., 9 января произошло увенчание здания, заложенного 6 ноября».

«Крайние партии плетутся в хвосте движения». Что это значит? Это только значит, что стихийная работа революции, поднимающая массы из азиатского варварства, обгоняет нашу организующую и просветляющую деятельность. А это означает, что те политические идеи, которые мы несли в подполье – революционеры из «Права» туда не спускались с «вершин» добровольного либерально-литературного рабства! – что эти идеи, разрозненные, разбитые, в осколках проникали гораздо дальше кругов нашего непосредственного воздействия и поднимали революционную стихию. Это неизбежно, – и свидетельствует не о слабости революционных партий, а лишь о могуществе самой революции.

«Земский съезд – элемент революционного движения», «9 января лишь увенчалось здание, заложенное 6 ноября».

Левое крыло демократии говорило в свое время, что 6 ноября было лишь увенчание здания, заложенного 15 июля. И в этом утверждении была такая же маленькая, относительная правда, как и в утверждении «Права».

Земский съезд дал толчок демократии; ее банкеты ускорили момент проявления годами накопленной революционной энергии пролетариата. Но как накоплялась эта энергия? Это страшная, суровая и еще далеко незаконченная повесть, которой революционерам из «Права» лучше не касаться. Это – не их дело.

Став на контрреволюционную позицию, съезд выступил против требования Учредительного Собрания. Комментаторы из «Права» и в этом видят одно лишь недоразумение. «По существу», съезд признавал, что основной закон должен быть выработан Учредительным Собранием. Но, в противовес революционным партиям, он

«выразил свое убеждение, что в настоящих условиях о республике не может быть и речи, конституция подлежит утверждению государя. Таким образом, если члены к.-д. партии вотировали по рассматриваемому вопросу против Учредительного Собрания, то в этом следует усматривать несогласие с названием, а не с сущностью его».

Члены к.-д. партии могут быть против республики. Монархию они могли бы отстаивать в Учредительном Собрании. Но только суверенное Учредительное Собрание, не нуждающееся ни в чьей санкции, могло бы решить этот вопрос. Что же сделал съезд? Он заранее подчинил (в своем воображении, конечно) первое собрание воле монарха и тем совершенно лишил народ его суверенных прав. Он совершенно последовательно отказался от революционного названия, потому что вся его позиция по существу направлена против революционной ликвидации самодержавного бесправия.

Революция прошла свой первый фазис. Земская оппозиция откололась и стала контрреволюционной силой. Никакие казуисты «Права» не изменят и не затушуют этого факта жалкими софизмами.

Подновленная редакция «Сына Отечества» порывает с некоторыми грехами молодости партии социалистов-революционеров. Так, газета решительно высказывается против так называемого аграрного террора. Это очень хорошо. Но совсем нехорошо, что газета, пользуясь тем, что сделала шаг в сторону большей политической зрелости, клевещет – конечно, с самыми лучшими намерениями – на нашу партию.

«Социал-демократы, – говорит „Сын Отечества“, – не побрезговали как-то мимоходом бросить нам обвинение в „преклонении перед стихийностью“ и даже возбуждении аграрного террора. Но ведь это было слишком очевидной… неосторожностью, что ли, ибо обвинение это – для всех заведомо неверное, и поддерживать его вряд ли кто решится».

Самую очевидную неосторожность, на наш взгляд, делает «Сын Отечества». Мы освобождаем себя пока от труда приводить цитаты из популярных брошюр издания аграрно-социалистической лиги и связанной с ней партии с.-р. Если бы, тем не менее, «Сын Отечества» «решился» упорствовать в своей неосторожности, мы охотно пополним сведения подновленной редакции относительно недавнего прошлого той партии, от имени которой газета выступает.

«Начало» N 8, 23 ноября (6 декабря) 1905 г.

Над русской буржуазией, запуганной собственным бессилием, безвластием правительства, властностью революционного пролетариата, крестьянскими восстаниями, военными «мятежами», хулиганскими погромами, судорогами биржи, уже носится, как дух божий над хаосом, идея бонапартизма. Старик-Суворин бродит рысьими глазами по толпе ресторанов и театров и высматривает – не стоит ли где-нибудь в тени «моложавый капитан, скрестивший на груди руки»? Прорицатель Демчинский тоже ищет на небе блестящей наполеоновской звезды, предвестницы кровавого и железного порядка. Вслед за этими двумя – Бонапарта призывает третий, г. Перцов.

"Я думаю, – пишет он, – многим теперь хочется «отыскать в толпе моложавого капитана, скрестившего на груди руки»…

"Еще бы не хотелось! В эти дни возмутительного безволия и пошлой бездарности, как не мечтать о феномене воли и гения! Уже одна внешняя эстетичность этого образа чего стоит.

"Придет ли? Хотелось бы верить. Но, когда смотришь в темный, безобразный хаос нашей революции, с трудом верится, что он может принять определенные индивидуальные черты, найти свое «лицо».

Так проницательный государственный публицист, предсказатель погоды и эстет-мистик сошлись на бонапартистском вздохе.