Лев Троцкий - Проблемы международной пролетарской революции. Коммунистический Интернационал

Совершивший свою Октябрьскую революцию русский рабочий класс получил от предшествующей эпохи неоценимое наследство в виде централизованной революционной партии. Хождение народнической интеллигенции в крестьянство, террористическая борьба народовольцев, подпольная агитация первых марксистов, революционные манифестации первых годов текущего столетия, всеобщая октябрьская стачка и баррикады 1905 года, теснейшим образом связанный с подпольем революционный «парламентаризм» столыпинской эпохи, – все это подготовило многочисленный персонал революционных вождей, закаленных в борьбе и связанных единством социально-революционной программы.

Ничего подобного предшествующая история не завещала германскому рабочему классу. Ему приходится не только бороться за власть, но и в процессе этой борьбы создавать ее организации и воспитывать ее будущих вождей. Правда, в условиях революционной эпохи эта воспитательная работа совершается с лихорадочной быстротой, но требуется все же время, чтобы ее произвести. При отсутствии централизованной революционной партии с общепризнанным в рабочих массах авторитетом боевого руководства, при отсутствии в отдельных центрах и районах пролетарского движения испытанных на деле, проверенных на опыте, руководящих боевых ячеек и вождей, – вырвавшееся на улицы движение пролетариата по необходимости должно было принять перемежающийся, хаотический, ползучий характер. Эти вспыхивающие стачки, восстания и бои представляют собой единственно доступную в данный момент форму открытой мобилизации сил германского пролетариата, освобожденного от гнета старой партии, и вместе с тем единственный, в данных условиях, способ воспитания новых вождей и строительства новой партии. Совершенно очевидно, что этот путь вызывает огромное напряжение сил и требует неисчислимых жертв. Но выбирать не приходится. Это единственный путь, по которому может развиться до полной победы классовое восстание германского пролетариата.

После Красного Воскресенья 9 января 1905 года, когда рабочие Петрограда, а за ними постепенно рабочие всей страны поняли необходимость борьбы и вместе с тем почувствовали свою разобщенность, в стране началось могущественное, но крайне хаотическое стачечное движение. Тогда находились мудрецы, которые скорбели по поводу расходования энергии русским рабочим классом и предсказывали его истощение и вытекающее отсюда поражение революции. На самом же деле стихийные ползучие стачки весенних и летних месяцев 1905 года были единственно возможной формой революционной мобилизации и организационного воспитания: они подготовили великую октябрьскую стачку и строительство первых советов.

В том, что происходит сейчас в Германии, есть некоторая аналогия с только что указанным периодом первой русской революции. Но, разумеется, германское революционное движение развивается на несравненно более высоких и могущественных основах. Если старая официальная партия потерпела полное банкротство и превратилась в орудие реакции, то это, разумеется, не значит, что бесследно пропала выполненная ею в предшествующую эпоху работа. Политический и культурный уровень немецких рабочих, их организационные навыки и способности очень высоки. Десятки и сотни тысяч рабочих вождей, которые были всосаны политическими и профессиональными организациями в прошлую эпоху и как будто были ассимилированы ими, на самом деле только терпели до поры до времени их гнет над своим революционным сознанием. Теперь в процессе открытых частичных столкновений, в испытаниях этой революционной мобилизации, в суровом опыте этой ползучей революции пробуждаются и выпрямляются десятки тысяч временно ослепленных, обманутых и терроризованных рабочих вождей. Рабочий класс снова находит их, как они находят свое место в новой борьбе рабочего класса. Если историческое назначение независимой партии Каутского-Гаазе состоит в том, чтобы вносить колебание в ряды правительственной партии и давать убежище ее испуганным, отчаявшимся или возмутившимся элементам, то, с другой стороны, бурное движение, в котором такую героическую роль играют наши собратья-спартаковцы, одним из последствий своих имеет непрерывное разрушение слева партии независимцев, из которой вовлекаются в коммунистическое движение лучшие, наиболее самоотверженные элементы.

Трудности, частичные поражения и великие жертвы германского пролетариата не должны ни на минуту обескураживать нас. История не предоставляет пролетариату путей выбора. Упорная, не затихающая, снова и снова вспыхивающая ползучая революция явно близка к тому критическому моменту, когда, собрав все свои предварительно мобилизованные и воспитанные для боя силы, она нанесет классовому врагу последний смертельный удар.

«Правда» N 85, 23 апреля 1919 г.

(Речь, произнесенная на заседании Исполкома Коминтерна 24 ноября 1920 года)

Программной речи, как сказал тов. Зиновьев, я не могу произнести экспромтом – мне придется ограничиться критическими замечаниями на ту программную речь, которую тов. Гортер [117]произнес здесь в виде назидания Коммунистическому Интернационалу. Начну с нескольких предварительных замечаний. Тов. Гортер не просто формулировал свою особую тенденцию, – он обличал и просвещал нас, пасынков Восточной Европы, якобы от имени Западной Европы. Я, к сожалению, не видал мандата тов. Гортера и не знаю точно, действительно ли он послан Западной Европой, чтобы прочесть нам свою назидательную лекцию. Но насколько я могу судить, речь тов. Гортера является не чем иным, как повторением той критики, тех обличений и тех формулировок, которые делались им не раз в противовес программным и тактическим основам III Интернационала, которые, как известно, формулируются нами – восточными социалистами – не изолированно, а совместно с нашими многочисленными и все растущими западно-европейскими друзьями и единомышленниками. С другой стороны, мы не можем не помнить, что т. Гортер говорит от имени очень небольшой и мало влиятельной группы в рабочем движении Западной Европы. Вот что, во избежание недоразумений, должно быть установлено прежде всего.

Если бы я захотел уподобиться тов. Гортеру и производить оценку революционно-политических взглядов по культурно-национальным границам, то я сказал бы прежде всего, что тов. Гортер рассуждает не то, чтобы очень по-западно-европейски, а скорее... по-голландски. Он выступает не от имени Франции, Германии, Англии с их богатым опытом пролетарской борьбы, а прежде всего от имени части небольшой голландской партии, у которой есть свои заслуги, но которая лишена была до сих пор возможности действовать во главе широких масс в качестве руководящей революционной силы. Это – скорее пропагандистская группа, чем боевая партия. В этой группе имеются работники, которых мы очень высоко ценим, но они мало повинны в том грехе, в котором тов. Гортер с таким высокомерием обвинял тов. Зиновьева (в связи с его выступлением на партейтаге в Галле [118]) – в «погоне за массами». Партия, которая в течение нескольких десятилетий приобрела 2.000 сторонников, действительно не может быть обвинена в погоне за массами, по крайней мере в успешной погоне. Но оказывается, по словам самого тов. Гортера, что среди тех 2.000 голландских коммунистов, которых воспитывал и вместе с которыми воспитывался тов. Гортер, не оказалось единства в оценке основных событий: во время войны одна часть обвиняла другую в поддержке Антанты. Голландия – прекрасная страна, но пока она еще не арена тех могучих революционных боев, для которых и на почве которых формируется мысль Коммунистического Интернационала.