Дмитрий Калюжный - Дело и Слово. История России с точки зрения теории эволюции

Вот ещё некоторые ограничения из российских цензорских правил.

По судебной части:

«Не дозволять печатания порицаний решений Правительствующего Сената и других высших правительственных учреждений, но допускать печатный разбор таких решений судебных мест 1-й и 2-й степени суда, которые по силе существующего ныне законодательства могли бы быть перевершены или изменены судом высшей степени.

Перепечатание решений судебных мест дозволяется, когда решение уже было напечатано в Сенатских ведомостях или в одном из официальных журналов, хотя бы и не в официальной части журнала».

Это – тоже полный список ограничений. А вот и по финансовой части. Не следует допускать к печати:

«Статей, в коих заподозревается истина фактов, объявляемых в государственных финансовых актах.

Статей, имеющих целью повредить государственному кредиту и произвести колебание курсов, если притом можно предположить, что это делается в видах спекуляции».

Кажется, по финансовой информации сегодня ограничений значительно больше. Причём даже не законодательных, а, скажем так, «частно-демократических». Екатеринбургская газета «Вечерние ведомости» 1 сентября 2000 года опубликовала данные о зарплате топ-менеджеров крупнейших предприятий Урала. Доходы управленцев возмутили горожан до глубины души, особенно в сравнении с минимальными зарплатами на тех же предприятиях. Превышение зарплат начальников составило от 150 до 373 раз больше самого низкооплачиваемого сотрудника. И чем же возмутились демократы, поборники свободы слова? А вот чем (в Полит. ру, сеть Интернет): как осмелились обнародовать суммы зарплат?! Надо запретить.

Важно также и то, что свободолюбцы часто допускают передержки и прямой обман. Татьяна Иларионова рассказывает о противоборстве времён раскола, при царе Алексее Михайловиче. Она сочувствует противникам нововведений, которых «оттеснили на обочину общественной жизни, подвергали преследованиям и унижениям, поставили в положение меньшинства, чьи права на собственные убеждения были растоптаны». А затем пишет:

«В отличие от противоборства католичества и протестантства в европейских государствах, в результате которого стали сосуществовать обе христианские конфессии, в России раскол привёл к формированию и в последующем к укоренению своеобразной психологии гражданской войны, в которой одна противоборствующая сторона способна взять верх над другой, стать победительницей».

По этому поводу заметим, что, во-первых, старообрядцы существуют в России и поныне. Во-вторых, напомним, что в XVI веке во Франции в ходе одной Варфоломеевской ночи католики убили более трёх тысяч протестантов-гугенотов, а это столько же, сколько погибло за пятьдесят лет «террора» Ивана Грозного. В Нидерландах были умерщвлены сто тысяч еретиков; про инквизицию в Испании даже не вспоминаем. Про войну между протестантами и католиками в Англии Татьяна Иларионова может прочесть в учебнике для средней школы, а как они сегодня «дружат» в Северной Ирландии – посмотреть по ТВ.

Видимо, желание составителя сборника «Власть и пресса» побольнее пнуть Россию ногой столь велика, что она даже не обратила внимания на цензурные правила, о которых сообщает в своем сборнике. Оказывается, цензура должна была ограничивать самовластье журналистов, чтобы не оскорбили они случайно чувств иноверцев:

«Духовные сочинения римско-католические и лютеранские дозволять к печати не иначе как с разрешения духовных консисторий тех исповеданий, а в случаях, возбуждающих сомнение, представлять на усмотрение Министерства внутренних дел по Департаменту духовных дел иностранных исповеданий; окружные и другие послания иноверческого духовенства печатать не иначе как с разрешения означенного департамента».

А в завершение темы – ещё одно замечание цензурных правил 1862 года, в отношении «некоторых особых предметов»:

«Наблюдать за тем, чтобы во всех статьях по предметам земских повинностей, особенно с точки зрения сословной, арестантских дел, тюрем, полиций не была постоянно проводима мысль об осуждении, охуждении и ниспровержении всего, что ныне по этим частям существует. Указание недостатков, конечно, полезно; в подкрепление указаний могут быть приводимы примеры; но в самой форме изложения этих указаний и ссылок на примеры не должно быть терпимо нынешнего одностороннего и постоянного стремления изыскивать только всё дурное, на нём останавливаться и умалчивать о всём улучшающемся и о всём хорошем».

Как видим, цензурные правила требовали не запрета негативной информации, а баланса между негативом и позитивом. Очевидно, что правила вводили не просто так, по злобе душевной, а основываясь на практике: журналисты и тогда гонялись за «жареными фактами» и стремились попугать читателя. Наша современная практика тоже показывает, что всевластие журнализма до добра не доводит. Но из-за стремления структуры выживать она будет усиливать свою работу, разрушая страну и нравственность народа.

Считается, что победа большевиков в октябре 1917 года внесла качественные изменения в российскую печать. Этот вывод как бы сам собой истекает из декретов, направленных против буржуазной и разнопартийной прессы для пресечения критики в адрес нового правительства. Но ведь большевики просто перевернули пирамиду запрета!

Вкратце напомним ход событий. В ходе Первой Мировой войны монархические и буржуазные газеты поддерживали царское правительство, призывая забыть о партийных разногласиях и отстоять Родину. В то же время легальная периодика эсеров и большевиков, которую они наладили в 1910—1914 годах, была запрещена в России, ведь они призывали превратить войну внешнюю в войну внутреннюю. После падения царизма новая демократическая власть разрешила всю периодику; затем власть взяли большевики с левыми эсерами, и… запретили газеты, работающие против их нового правительства. Декрет о печати, изданный через два дня после переворота и подписанный В.И. Лениным, сообщал:

«Всякий знает, что буржуазная пресса есть одно из могущественнейших оружий буржуазии. Особенно в критический момент, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно оставить это оружие в руках врага в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, чем бомбы и пулемёты. Вот почему и были приняты временные и экстренные меры для пресечения потока грязи и клеветы, в которых охотно потопила бы молодую победу народа жёлтая и зелёная пресса».

Декрет о печати требовал закрывать контрреволюционную печать разных оттенков, если она призывает к открытому сопротивлению, неповиновению рабоче-крестьянскому правительству; сеет смуту путём клеветнического извращения фактов; призывает к деяниям явно преступного, уголовно наказуемого характера.