Джин Сэссон - Принцесса. Правдивая история жизни под чадрой в Саудовской Аравии

Для того чтобы сделать такие выводы, Вафе не надо даже было выходить из дома. Достаточно было взглянуть на ее мать. Бедной женщине запрещалось покидать дом; она была постоянной пленницей своего фанатичного мужа. Из ее шестерых детей пятеро были сыновьями, к тому времени уже взрослыми. Когда родилась Вафа, отец был страшно разочарован. Он совершенно игнорировал свою дочь, ограничиваясь в общении с ней одними приказаниями. Он велел ей сидеть дома и учиться шить и готовить. С семилетнего возраста он заставлял ее носить абайю и покрывать волосы. Каждое утро, с тех пор как ей исполнилось девять лет, отец спрашивал ее, не появились ли у нее месячные. Он боялся, что его дочь может появиться на людях с открытым лицом после того, как в глазах Аллаха она уже станет женщиной.

У Вафы было мало подруг, а те, что были, переставали приходить к ней после того, как ее отец открыто спрашивал у них о месячных.

Мать Вафы, измученная бесконечными придирками мужа, в конце концов приняла решение молча противостоять его самодурству. Она помогала дочери незаметно улизнуть из дому, а на вопросы мужа отвечала, что Вафа спит или изучает Коран.

Я считала себя отчаянной бунтовщицей, но Вафа с Надей только смеялись надо мной, говоря, что одной болтовней ничего не решить. Они считали, что все мои попытки пробудить сознание ни к чему не ведут. Моя жизнь и в самом деле не изменилась, и я решила, что они правы.

Никогда не забуду инцидента, происшедшего однажды в городе возле рынка, недалеко от того места, которое иностранцы называют «Площадь чоп-чоп», подражая звуку ударов топора, которым преступникам рубят головы и руки по пятницам.

Я скрывала от отца появление у меня месячных, так как хотела оттянуть, насколько возможно, облачение в чадру. Я бы и дальше продолжала скрывать это, но Нура с Ахмедом решили, что я и так слишком долго откладываю неизбежное. Итак, я собрала своих подруг, включая Ранду, и мы отправились приобретать для меня новую «форму одежды» – черную накидку, черную чадру и черную абайю.

Омар подвез нас к рынку, мы вчетвером вышли из лимузина и договорились с ним о встрече на том же месте через два часа. Обычно Омар сопровождал нас по рынку, чтобы присмотреть за нами, но в тот день ему потребовалось что-то отремонтировать в автомобиле, и он воспользовался случаем сделать свои дела, пока мы ходим за покупками. Кроме того, он посчитал, что раз дочь хозяина сопровождает мачеха, то опасаться нечего. Он и представить себе не мог, что Ранда медленно, но верно просыпается от многолетней спячки.

Мы неторопливо прогуливались по рынку, ощупывая и рассматривая самые разнообразные шарфы, вуали и абайи. Мне хотелось приобрести для себя что-нибудь особенное, что выделяло бы меня из толпы. Я пожалела, что не заказала себе абайю в Италии, из тонкого итальянского шелка, такую, чтобы сразу было видно, что под ней скрывается женщина со вкусом и индивидуальностью.

На всех моих подругах была традиционная одежда, все они носили чадру, по я заметила, что Надя с Вафой все время переглядываются и перешептываются. Мы с Рандой умерили шаг, и я спросила подруг, над чем они хихикают. Надя наклонилась ко мне и сказала, что они вспоминают одного мужчину, с которым встречались на рынке.

Мужчина? Я бросила взгляд на Ранду. Мы обе были поражены услышанным.

Для того чтобы найти подходящую абайю, нам потребовался всего час, так как выбор оказался весьма ограниченным.

Я чувствовала, что жизнь моя изменилась – я вошла на рынок личностью с открытым лицом, а уходила оттуда безликим созданием, с головы до йог укутанным в черное.

Должна признать, что первые минуты под чадрой возбудили меня. Все теперь казалось мне I другим, и я с интересом наблюдала, как смотрят на меня мужчины, для которых я теперь стала таинственной незнакомкой. Я знала, что они только и ждут, чтобы ветерок откинул вуаль с моего лица и они могли бы заметить хоть полоску запретной кожи. На какое-то мгновение я почувствовала себя красавицей, которую скрывают от мужчин, чтобы не возбуждать в них неконтролируемые желания.

Впрочем, ощущение новизны быстро прошло. Покинув прохладу рынка и выйдя на палящее солнце, я стала задыхаться. Воздух с трудом проникал сквозь черную ткань и казался застоявшимся и мертвым, словно профильтрованным. Я выбрала самую тонкую из имевшихся на рынке вуалей, однако мне казалось, что я теперь смотрю на жизнь сквозь какой-то экран. Я ломала голову, как другие женщины могут что-то видеть сквозь более толстую материю? Небо не было больше голубым, солнце светило тускло; мое сердце екнуло, когда я представила себе, что отныне за пределами дома все окружающее будет лишено для меня своих естественных красок. Мир внезапно стал скучным, и, что еще важнее, опасным! Я осторожно шла, опасаясь ненароком выставить лодыжку или, упаси Аллах, колено.

Мои подруги смеялись над моими страхами и над тем, как при малейшем ветерке я судорожно хватаюсь за чадру. По пути я встретила несколько женщин-бедуинок и позавидовала их вуалям, которые закрывают только нос и рот, оставляя открытыми глаза. Как же мне хотелось в тот момент быть бедуинкой! Я бы смирилась с чадрой, если бы моим глазам было позволено видеть мир таким, каков он есть.

Мы пришли на место встречи с Омаром задолго до назначенного времени. Ранда посмотрела на часы и сказала, что у нас еще почти целый час. Она предложила вернуться па рынок, где было попрохладнее. Надя с Вафой спросили нас, не хотим ли мы повеселиться. Я согласилась не задумываясь, а Ранда переминалась с пятки па носок, высматривая, не появится ли где Омар. Было видно, что она почувствовала себя неуютно при одном только упоминании о веселье. Я всегда обладала даром убеждать людей и без труда уговорила Ранду отправиться с подругами. Мне было любопытно посмотреть, как женщины могут нарушать установленные правила. Бедная Ранда просто подчинилась более сильной воле.

Наши подруги обменялись заговорщическими улыбками и сказали, чтобы мы следовали за ними. Они повели нас к строительной площадке неподалеку от рынка. Там работали мужчины, в основном, иностранцы.

Мы вчетвером осторожно пробрались среди лавочек и мелких строений, а затем вышли на дорогу. Ранда вскрикнула и хлопнула меня по руке, когда я откинула вуаль, чтобы лучше видеть приближающиеся автомобили. Я вдруг осознала, что показала свое лицо всей улице! Мужчины были поражены свалившейся на них удачей, так как им удалось увидеть лицо женщины в общественном месте! Я поняла, что лучше попасть под автомобиль, чем показать свое лицо на улице.

Мы вошли в здание и подошли к лифту. Я была потрясена поведением своих подруг: Вафа и Надя подошли к симпатичному иностранцу, по виду – сирийцу, и спросили его, не желает ли он повеселиться. На какое-то мгновение мне показалось, что он сейчас убежит, так как было видно, что он испуган. Он огляделся по сторонам и нажал па кнопку лифта, но потом передумал, почувствовав, что ему представляется редкая возможность пообщаться с саудовскими женщинами. Он спросил, о каком веселье идет речь. Вафа спросила его, есть ли у него машина и квартира. Он ответил утвердительно, добавив, что делит комнату со своим товарищем, ливанцем. Надя поинтересовалась, не нужна ли его приятелю подружка, на что сириец ухмыльнулся и ответил, что подружки нужны им обоим. В этот момент мы с Рандой как раз настолько оправились от потрясения, что были в состоянии передвигать ноги, поэтому, подобрав подолы наших одеяний, бегом бросились прочь, в ужасе от того, что подвергли свои жизни такой опасности. На бегу я потеряла свою накидку и, вернувшись за ней, столкнулась с Рандой, которая упала, выставив на всеобщее обозрение свои ноги.