Александр Горянин - Традиции свободы и собственности в России

Вообще русская внешняя торговля — ровесница русского государства. Купцы фигурируют уже в договорах Руси с греками 907, 911 и 944 годов, где оговорены условия торговли, а также статус русских, находящихся в Византии временно или на службе, выкуп пленных, права наследования имущества умерших и тому подобные вещи, актуальные лишь при постоянных людских потоках в обе стороны. Одиннадцать столетий назад никому бы не пришло в голову включать в договор статьи, не связанные с реальностями жизни.

Никак не говорит о «незатейливости» русских купцов и о зачаточном состоянии денежных отношений на Руси такой документ, как «Суд Ярослава князя. Устав о всяцих пошлинах и о уроцех», иначе именуемый «Пространной Правдой Русской». Этот устав родился в столкновениях новгородцев с князьями, пытавшимися расширить свои полномочия и выносить произвольные решения. О значении «Правды Русской» как основополагающего правового акта мы поговорим позже, а пока обратим внимание на статьи о денежных отношениях и о купцах. В той части документа, где речь идет о наследственном праве, имущественных спорах и тому подобном, мы находим статьи (с 47 по 55), из которых видно, что купцы объединялись в товарищества на вере (организационно-правовая форма коммерческой организации на складочном капитале, существующая и сегодня), что правила взимания процентов по займу были тщательно прописаны, что банкротство купца по обстоятельствам непреодолимой силы не влекло за собой судебной ответственности: ему давалась возможность восполнить утраченное и в рассрочку выплатить долг. К необычным можно отнести такую подробность: заимодавец, злоупотребивший процентами, и уже получивший в форме процентов весь или почти весь долг, лишался права на возмещение самого займа. Напомню, это положения примерно 900-летней давности.

И заодно уж о «русской изолированности» в средневековом мире: первый русский монастырь появился в Иерусалиме еще в 1169 году, а летописи баварского Регенсбурга упоминают о том, что в ХII веке городские ворота, обращенные к Дунаю, назывались Русскими.

У Пайпса же можно прочесть такое: «Русские купцы почти никогда не ездили торговать в Европу». И объяснение: в Европе был «высокоразвитый и изощренный рынок», а русская торговля «тяготела к натуральному товарообмену. С точки зрения денег и кредита она оставалась до середины XIX в. на том уровне, который Западная Европа преодолела еще в позднее средневековье. В Московской Руси и в немалой степени при императорах преобладала меновая торговля; наличные использовались главным образом в мелочной торговле».

Странно. Еще за двести с лишним лет до «середины XIX века» Адам Олеарий (Эльшлегер), член голштинского посольства, находившегося в Москве при Михаиле Федоровиче в 1633-34 гг, рисует иную картину: «[Русские] торговцы хитры и падки на наживу. Внутри страны они торгуют всевозможными необходимыми в обыденной жизни товарами. Те же, которые с соизволения его царского величества путешествуют по соседним странам, как-то: по Лифляндии, Швеции, Польше и Персии, торгуют большей частью соболями и другими мехами, льном, коноплею и юфтью»17. Олеарий был поражен некоторыми операциями московских купцов — как видно, на его «изощренной» родине до такого еще не додумались: «Они обыкновенно покупают у английских купцов, ведущих большой торг в Москве, сукно по 4 талера за локоть и перепродают тот же локоть за 3 талера, и все-таки остаются в барыше. Делается это так: они по этой цене покупают один или несколько кусков сукна [куски или «штуки» бывали разные, но редко меньше 90 локтей и больше 175 локтей — А.Г.] с отсрочкой расплаты на полгода или год, затем идут и продают его лавочникам за наличные деньги, которые они потом вкладывают в другие товары. Таким образом, они могут за то время, каким они располагают, обернуться своими деньгами три раза или более, с барышом».

К идее «единого окна», которая в сегодняшней России преподносится как большая новость, в исторической России пришли три с половиной века назад. В 1667 году (Петр I еще не появился на свет) дипломат Афанасий Ордин-Нащокин, курировавший также внешнюю торговлю, составил «Новоторговый устав». Пункты 88 и 89 этого устава предусматривали (из-за «многих волокит во всех приказах») создание «одного пристойного приказа», где ведали бы «купецкими людьми». Предусмотрено, чтобы спорные вопросы и жалобы «на всяких чинов людей» рассматривались «в том же в одном приказе непременно, чтоб купецким людем, волочась по многим приказам, от промыслов своих не отбыть и чтоб всякой промысел без волокит множился». Кроме того, уставом учреждались особые купеческие суды, так что воеводы утрачивали право суда над торговым сословием. Попросту говоря, оно было выведено из-под слишком корыстолюбивой юрисдикции.

В число задач нового приказа входила «защита и управа» от воеводских налогов (разумеется, не налогов вообще, а неправомерных и произвольных) и охрана купеческих интересов «в «порубежных городах и иных государствах». По словам Пайпса, русские купцы не были под защитой своего государства, находясь за границей. И опять неверно: к примеру, еще в 1494 году за убийство двух русских купцов в ганзейском городе Ревеле русские власти закрыли склады Ганзы в Новгороде и конфисковали товары. Конфликт длился двадцать лет, включая трехлетнюю войну с Ливонским орденом. Лишь в 1514 году отношения с Ганзой были возобновлены, притом на условии значительного расширения прав русского купечества в 73 городах Ганзы. Русская сторона добилась также (усилиями восьми посольств подряд!) отмены ограничений на ввоз серебра, цветных металлов и оружия из стран Западной Европы.

То есть, солидарность купечества и власти была в это время уже на достаточной высоте. Она возникла не вдруг, на это ушли века. Купечество рано стало особой социальной группой с собственным самосознанием, достаточно горделивым, судя по былинам и иным фольклорным свидетельствам. Одной из самых ранних купеческих корпораций было «Иванское сто» (существовало в XII–XV вв.), оно объединяло новгородских купцов, ведших оптовую торговлю воском. В былине о Садко, полном новгородских реалий, упоминается купеческая Никольшина братчина. «Устав о мостех» 60-х годов XIII века перечисляет десять купеческих сотен — Бобткову, Олексину, Ратиборову и т.д. — к сожалению, только по именам «сотских», а не по торговой специализации. В Южной Руси в XI-XIII веках солидарную группу купцов, ездивших в Византию, называли «гречниками». В Москве XIV-XV вв. монополию на торговлю с Византией и итальянскими городами через Крым держала корпорация «сурожан». Крупными купеческими объединениями были «гости» (от древнерусского «гостьба» — торговля), наиболее известны «гостиная сотня» и «суконная сотня».