Александр Горянин - Традиции свободы и собственности в России

Ключевский продолжает: «Съезд с должности кормленщика, не умевшего ладить с управляемыми, был сигналом к вчинению запутанных исков о переборах и других обидах. Московские судьи не мирволили своей правительственной братии...» То есть, бюрократической солидарности в те времена в Москве не существовало. И сидевшим «на кормлении» воеводам лучше уж было «уметь ладить» с населением: иначе суды, пени, штрафы, а не то и поединок, «поле» — т.е. дуэль, способ те времена общепринятый.

Исключая последний «способ», описан вполне правовой, юридически грамотный образ действий. Приятно удивившись, спросим у себя: есть ли в копилке нашей памяти что-либо, относящееся к допетровскому суду? Забавная сказка «Шемякин суд»? Убеждение, что судопроизводство было примитивным и несправедливым, что в судах сидели сплошные мздоимцы? А, собственно, где доказательства? Примитивным оно точно не было — половина нашего юридического словаря оттуда: «очная ставка», «вчинить иск», «ничтожная сделка», «допрос», «истец», «свидетель», «улика», «с поличным», «с повинной», «розыск», «обыск», «понятой» и так далее.

Что же до тех, кто брал и давал взятки, лжесвидетельствовал, подделывал улики, они рисковали в те времена куда больше, чем сегодня. За неправосудные приговоры и злоупотребление властью судейских ждали строгие уголовные наказания. За намеренное извращение протокола дьяку грозила тюрьма: «А которой дьяк список нарядит или дело запишет не по суду, не так, как на суде было<���…>, а обыщется то в правду, что он от того посул взял, и на том дьаке взята перед боярином вполы да кинута его в тюрму». Подьячего за то же ждала «торговая казнь» (наказание кнутом).

Подкинутая улика называлась «подмет», подлог актов — «подписка». Виновным в особо тяжких фальсификациях подьячим отсекали пальцы, «чтобы впредь к письму были непотребны».

Статья 97 Судебника 1550 года ввела положение о том, что закон обратной силы не имеет — даже четыре с лишним века спустя этот принцип еще не стал очевидным в коммунистическом СССР (дело Рокотова, Файбишенко и Яковлева 1961 года).

«Бесчестье» (напоминаю, выше у нас была глава «Цена чести») возмещалось в денежной форме: «Торговым людем и посадцким людем и всем середним бесчестиа пять рублев, а женам их вдвое бесчестиа против их бесчестиа; а боярскому человеку доброму бесчестиа пять рублев, опричь тиунов и довотчиков, а жене его вдвое; а тиуну боярскому или довотчику и праведчику бесчестна против их доходу, а женам их вдвое; а крестианину пашенному и непашенному бесчестиа рубль, а жене его бесчестиа два рубля; а боярскому человеку молотчему или черному городцкому человеку молодчему рубль бесчестиа, а женам их бесчестиа вдвое».

Начиная с XV века для страховки от возможного судебного произвола жители стали посылать в суды своих выборных (сотских, старост, целовальников). Эти люди становились как бы понятыми на суде, чтобы судящимся «не творилось неправды». Тем самым публичность судопроизводства приближалась к совершенству, а возможность злоупотреблений резко падала.

Появившееся век спустя Уложение 1649 года довольно тщательно регламентирует судебный процесс, чтобы «всем людем Московского государства, от большаго до меньшаго чину» можно было доказательно отстаивать свою правоту, а суд вершился бы, «не стыдяся лица сильных». Неправедный («по посулам, или по дружбе, или по недружбе») суд сурово карался, равно как и любая фальсификация (включая «чернение, меж строк приписки и скребление») документов судебного дела. Множество статей защищали от бесчестия, клеветы и «непригожих слов», притом иск мог вчинить и крестьянин, и даже «гулящий человек».

Уложение 1649 года обеспечивало и вовсе уникальную вещь — а именно, право каждого обратиться прямо к царю через голову всех промежуточных инстанций. Надо было лишь при свидетелях выкрикнуть «Великое государево дело» (в следующем веке — «Слово и дело»). Такого человека надлежало «бережно» доставить в Москву, он сразу становился лицом, защищенным от того, кого он изобличал, будь то хоть сам воевода.

Был и более простой, притом довольно надежный способ, известный с первых великих князей московских: подать челобитную монарху лично, у нас уже шла об этом речь. Устойчивость этой практики говорит о том, что по крайней мере часть прошений удовлетворялась.

В ходе преобразований правительственных ведомств после Смутного времени в 1619 году появился приказ (т.е. министерство) с красноречивым названием «Приказ, что на сильных бьют челом» — наряду с Печатным, Полотняничным, Великороссийским, Малороссийским, Казачьим, Большого прихода, Аптекарским и так далее.

В Уложении 1649 года сформулирован принцип «Жена за мужа и дети за отца не отвечают». Он содержался еще в ограничительной записи царя Василия Шуйского 1606 года: «Отец виноват, и над сыном ничего не сделати; а будет сын виноват, отец того не ведает, и отцу никакого дурна не сделати».

В Уложении обособляются деяния умышленные, неосторожные и случайные, предусмотрена необходимая оборона. Малолетство и явно болезненные психические (бесные) состояния устраняли наказание даже при убийстве. Слуги, действовавшие по научению господ, наказывались легче, чем действовавшие самостоятельно.

Не надо думать, что высокий государственный пост гарантировал победу в суде. Выше уже приводился пример тяжбы патриарха Никона с землевладельцем Боборыкиным, закончившейся не в пользу патриарха, вот еще пример. Около 1660 года у купца и предпринимателя Сергея Поганкина возник конфликт с псковским воеводой князем Хованским. Поганкин был обвинен в контрабанде (провозе товаров минуя псковскую таможню) и сокрытии доходов от налогообложения. Несмотря на огромную социальную разницу сторон, дело решилось в пользу купца.

У сторон в суде был большой набор процессуальных прав. Очень важным было право дать отвод судье или подьячему (секретарю суда), если имелись на то основания. Стороны были обязаны до конца участвовать в судебном разбирательстве, после окончания которого подписывали судебный список, т.е. протокол заседания.

В России исторически сложились формы состязательного процесса, при котором обе стороны имели равные права в предоставлении суду доказательств и в отстаивании своих законных требований. Лишь Петр I именным указом от 21 февраля 1697 года по существу упразднил состязательный процесс, сведя на нет активность сторон в процессе с тем, чтобы главную роль в нем играли судьи. По его мнению, стороны злоупотребляли своими процессуальными правами, и он эти права решительно урезал. Состязательный процесс на многие десятилетия сменяется судом-следствием. Надо ли это понимать как европеизацию?