И Гарин - Пророки и поэты

Трагичное смешного - вечный враг.

С ним - тон комический несовместим никак...

Предвосхищая точку зрения Вольтера о "неправильности" творчества отца английской драмы, Александр Поп говорил о здании, построенном не по правилам: многое в нем кажется ребяческим, неуместным, несоответствующим его величию, но оценивать его по правилам Аристотеля - все равно что судить человека одной страны по законам другой. При всем негативизме Попа он точно определил "феномен Шекспира" - он был не столько имитатором, сколько инструментом природы.

При всем том Поп, Аддисон, Гей, Юнг, Филдинг категорически отвергли традицию исправлять и улучшать Шекспира, а Филдинг - и поиск у него несообразностей и огрехов, чем грешили Александр Поп и Сэмюэл Джонсон. Филдинг и Уильям Хогарт - два человека во всей Англии - защищали Шекспира таким, каким он был. Культ Шекспира, начавшийся с появлением "Рассуждений об оригинальности произведений" Э. Юнга и знаменитого предисловия С. Джонсона к собранию сочинений Шекспира, обязан широте взглядов автора "Тома Джонса", намного опередившего свое время.

Заслуга Филдинга не только в высмеивании примитивных адаптеров и комментаторов, но в мастерстве художника, позволившем многим великим писателям говорить о конгениальности Шекспира и Филдинга. Вслед за Теккереем, поставившим филдинговскую Амелию в ряд с героинями шекспировских пьес, на родство мотивов и персонажей Шекспира и Филдинга указывали Гете, Шиллер, Гоголь, Джордж Элиот и Бернард Шоу.

Эдуард Юнг реабилитировал Шекспира как природное чудо. Противопоставляя Бена Джонсона и Шекспира, он считал, что ученость - знание взаймы, гениальность - знание внутреннее, собственное. Будь Шекспир столь же учен, как Джонсон, он, возможно, не стал бы Шекспиром. Ученость не подменит Божий дар, которым сполна был наделен Лебедь Эйвона.

Шекспир не подливал воды в свое вино, не унижал своего гения

безвкусным подражанием. Шекспир дал нам Шекспира, и даже самый

прославленный из древних авторов не дал нам больше! Шекспир не сын их,

а брат.

Шекспир освоил две главные книги - природы и жизни, он знал их наизусть, и многие страницы из них вписал в свои творения. К тому же он знал два главных правила творца: познай и уважай себя. Шекспир был самим собой, что в соединении с даром глубокого проникновения в собственный внутренний мир и есть гениальность.

Джон Гей не скрывал шекспировских влияний. "Как это называется" он написал по следам "Сна в летнюю ночь" - как пьесу в пьесе. Фарс духов и хор Вздохов и Стонов - мотивы говорящей Стены и Лунного света. Сцена призраков повторяет макбетовского Банко. Темные мысли Макбета переданы образами тех злобных вещуний, призраки Гея - это преступные деяния сэра Роджера. Зачем трясете вы седыми головами? Вам меня не уличить! - восклицает Сэр Роджер. Тебе меня не уличить. Трясешь кровавыми кудрями ты напрасно, - говорит Макбет. В "Оперу нищих" Гея постоянно врываются слова и мотивы "Двенадцатой ночи" и "Юлия Цезаря". В письме Свифту Гей признается, что сцена ссоры Пичема и Локита - прямое подражание ссоре Брута и Кассия. Притом творческие почерки Гея и Шекспира своеобразны и неповторимы. Одна из тайн творчества в том и состоит, что те же слова и сцены в устах таких ярких индивидуальностей, как Шекспир и Гей, неповторимы. Не удивительно, что пьесы Гея, написанные через сто лет после смерти Шекспира, потрясали современников смелостью и новизной.

В конце XVIII-начале XIX века в работах английских почитателей Шекспира Э. Юнга, Э. Монтегью, И. Уэйтли, У. Ричардсона, М. Моргана закладывались предпосылки романтического преклонения перед Шекспиром, приобретшего в работах Колриджа и братьев Шлегель панегирический характер.

В "Оттоне Великом" гениальный юноша Д. Китс воскресил шекспировскую традицию исторической драмы, в которой, по словам Эдмунда Кина, "история часто выходит на большую лондонскую дорогу". Оттон - нечто вроде шекспировского Генриха V, а Конрад - вариация Клавдия, ярко выраженный макиавеллист, взявший себе за правило, что цель (власть) оправдывает средства.

Итак, я из опалы вышел невредимым!

Погибли те, кто на пути стоял,

За преступления меня венчают лавром,

За ложь - мне лорда громкий титул дан.

Шекспировские мысли, шекспировский стиль, шекспировский стих. Тот же пятистопный беглый стих, та же музыкальность, выразительность, свежесть, тот же шекспировский дух.

Никто из английских романтиков - ни Байрон, ни Шелли, ни Скотт,

ни Мур - не умел так, по-шекспировски, весомо, сочно, ярко живописать

природу или человеческие чувства, как это сделал Китc в своем сонете

"Девонширской девушке" или в оде "Осень".

Увлечение Китса Шекспиром безгранично:

...он видит в Шекспире учителя и вдохновителя; он счастлив, когда

находит в своем новом жилище старинный портрет драматурга; он изучает

произведения Шекспира с такой тщательностью, что обилие его пометок и

замечаний на полях стало предметом специального исследования; он

посвящает автору "Короля Лира" стихи; он рисует облик поэта, придавая

ему черты, приписываемые романтической критикой только Шекспиру; он

соглашается с Хэзлитом в том, что, кроме Шекспира, нам никого не

нужно.

Чувствуя свою близость к Шекспиру, Китс писал, что поэт должен держать свой ум "открытым" для всех мыслей - для восприятия внешних впечатлений и образов.

...у великого поэта чувство красоты побеждает все иные

соображения, или, вернее, уничтожает какие бы то ни было соображения.

Характеризуя Поэта, Ките рисует, в сущности, художественный образ Великого Барда:

Характер поэта (то есть такой характер, который присущ мне, если

мне вообще присущ какой бы то ни было характер...) лишен всякой

определенности. Поэт не имеет особенного "я", он все и ничто. У него

нет характера. Он наслаждается светом и тенью, он приходит в упоение

от дурного и прекрасного, высокого и низкого, богатого и бедного,

ничтожного и возвышенного. Он с одинаковым удовольствием создает Яго и

Имогену. То, что оскорбляет добродетельного философа, восхищает

поэта-хамелеона. Его тяга к темным сторонам жизни приносит не больше

вреда, чем пристрастие к светлым сторонам; и то и другое не выходит за

пределы умосозерцания. Поэт - самое непоэтичное существо на свете. У

него нет постоянного облика, но он все время стремится его обрести - и

вселяется в кого-то другого. Солнце, луна, море, мужчины, женщины

существа импульсивные, а потому поэтичные; они обладают неизменными

признаками - у поэта их нет, как нет у него постоянного облика: он,

безусловно, самое непоэтическое из творений Господа.

"Нет характера" у Шекспира - означает: мощь творческого воображения, абсолютная способность перевоплощения, возможность чувствовать себя то Гамлетом, то Тимоном Афинским, то Кориоланом, то Ричардом III, быть человеком любого склада.