Андрей Мальгин - Советник президента

- Ну, может в шестидесятые он написал, - миролюбиво согласился редактор, - кто ж это помнит, зато в девяностые мы первые об этом сказали… Мифы, они ведь цепкие… Их постоянно приходится развенчивать.

- Да-а, - задумчиво сказал бывший пресс-секретарь, неторопливо раскачиваясь в гамаке, - сейчас ведь много всяких воспоминаний вышло. Особенно модно перемывать косточки нашему поколению демократов. Как-то быстро все забыли, как много мы сделали для страны. По сути, новую страну создали. И такую чушь иногда пишут, иногда глазам не веришь. Вот прочитал в двух книгах про себя, что я гомосексуалист.

Присутствующие вздрогнули.

- Ну разве можно поверить в эту чушь, что я - гомосексуалист? - воскликнул пресс-секретарь, перестав качаться. Наступила полная тишина. Все потупили взоры. Никто не спешил с заявлениями, что да, действительно, поверить в это никак невозможно.

Бывшему пресс-секретарю стало неловко, и он с надеждой посмотрел на свою жену, которая потупилась вместе со всеми:

- Скажи, Наташа, я гомосексуалист?

- Конечно, нет, - ответила она на этот прямой вопрос, - и никто никогда так не думал, успокойся.

- Ну это ж надо! Гомосексуалист! – приободрившись, начал кипятиться пресс-секретарь, но был прерван Валентиной, которая решила прийти ему на помощь и громко закричала:

- Танюша, а когда же за стол?

Со второго этажа высунулось румяное лицо юбилярши:

- Уже все готово! Идите же! Куда вы все делись? Мы ждем!

Наконец, все расселись за длинным дубовым столом. Подняли первый тост за хозяйку дома. Второй – за сам дом. Третий и четвертый и пятый – по отдельности за членов семьи юбилярши. Ну а дальше понеслось – кто во что горазд. В разных концах стола стали завязываться свои собственные разговоры.

Сидевший неподалеку от Присядкиных экономический советник бывшего президента Сутаров поинтересовался вдруг:

- Скажите, Игнатий, а ваш когда на работу приезжает? Ну во сколько?

- Наш-то – сова. Работает допоздна, а с утра у него, говорят, на даче спорт, бассейн, то да сё, и на работу попадает самое раннее к половине одиннадцатого, а иногда позже, - Игнатий воспользовался информацией, услышанной в кремлевском буфете.

- Ну это вам неслыханно повезло, - ответствовал ему Сутаров, - наш был жаворонок. В восемь утра уже сидел на рабочем месте, и сразу: «А подать сюда Ляпкина-Тяпкина!» Приходилось приспосабливаться. И вот как бывало обидно: приедешь на службу в дикую рань, с тяжеленной головой, ничего не соображая, а он вдруг у себя в Горках-10 встает не с той ноги и решает не ехать. Все намеченные встречи, весь распорядок дня коту под хвост. Или так еще: звонок с дачи, что решил побюллетенить, все расслабляются - и вдруг через сорок минут он уже у себя в кабинете в Кремле. С ума с ним можно было сойти!

- Это не в том дело, что жаворонок, а в том, что алкаш. Алкаши рано встают, - заметил пресс-секретарь, сохранивший на бывшего шефа обиду. «Какие могут быть обиды, - подумала Валентина, - он после изгнания тут же был отправлен послом в прекрасную европейскую страну, и просидел там лет пять, если не семь. Нам бы с Игнатием такую отставку, я была бы очень даже рада».

- Рано начинал, но рано и заканчивал, - счел необходимым уточнить Сутаров, - у него в пол-первого всегда был назначен обед. За хлебосольный стол приглашались одни и те же лизоблюды. Водочка, коньячок, короче, дым коромыслом. И, как правило, под конец дня его уже вносили в машину горизонтально. Если ты что-то не успел с ним решить до пол-первого, все, или жди следующего дня, или если запой надолго, дожидайся, когда опять осчастливит своим присутствием.

- Да, тяжело с ним бывало иногда, - все согласно закивали.

В разговор неожиданно вступила исполнительница романсов:

- При прежнем президенте была огромная проблема детей по утрам в школу возить. Мы ж живем на Рублевке… «Что делается! А эта пида почему на Рублевке, интересно? Ну и ну!» - удивилась Валентина.

- Надо было быть во Вспольном переулке у двадцатой школы в 8.15 самое позднее, значит бужу несчастного ребенка в 6.40, все рассчитано по минутам, в 7.25 выезжаем, и тут на тебе – президенту приспичивает ехать в город! Все перекрывается на полчаса, а то и больше. Шоссе освобождают полностью – от начала до конца, стоит пустое. Сидим в машине, ждем, пока

он зубы почистит, пока на него ботинки натянут. Сотни, тысячи автомобилей стоят. В каждой второй машине ребенок носом клюет, а Рублевка перекрыта. Потом – упс – в секунду пролетает кортеж, еще через секунду менты растворяются, и тут уж наша гонка начинается, чтоб не опоздать. Я прям как Шумахер стала водить, пока ваш старый пердун был у власти.

- Он такой же наш, как и ваш. Сами выбрали, - ядовито заметил Сутаров.

- Лично я голосовала за Жириновского, - гордо ответила исполнительница романсов. «Как же она сюда попала?» - опять удивилась Валентина, но вслух сказала певице:

- Так ваш ребенок в двадцатой учится? И наша Машка тоже. Ваш в каком классе?

- В пятом.

- А наша заканчивает в этом году.

На этом тема была исчерпана. Валентине просто важно было, чтоб все услышали, что ее Машка учится в самой блатной московской школе.

Поставила в известность, и ладно.

- Зато теперь – красота! – кто-то из присутствующих все-таки решил продолжить разговор о Рублевке, - нынешний действительно поспать любит, раньше десяти никогда не выезжает. Те, кто знают, все успевают проскочить раньше. К тому же он едет из Новоогарева… это где в Усово поворот с гаишной будкой, знаете… все-таки ровно в два раза ближе к городу, чем Горки-10, откуда старик выдвигался. Так что и перекрывают не все Рублево-Успенское шоссе, а только половину. Вот только светофоров наставили глупых, якобы чтобы прореживать поток, в результате путь для всех, кроме президента, удлинился по времени ровно вдвое. Тоже глупость.

- Да перестаньте – «кроме президента». Сейчас все кому не лень едут на красный. Крякнут гаишнику на подъезде – и пролетают. Он только честь отдает.

- Да, безобразие, - закивали многие головами, как будто забыв, что ещесовсем недавно точно так же носились на своих персональных машинах по Рублево-Успенскому шоссе, нарушая правила и наплевав на других водителей.

- А при коммунистах знаете, как тут было на Рублевке? Совсем по-другому. Существовал час – с восьми до девяти, кажется – один и тот же час каждый день, и в этот час Рублевка просто полностью закрывалась для всех машин, кроме правительственных. И все это знали, и не рыпались. Пережидали. Или ехали другим путем. Есть же пути объезда – Можайское шоссе, Рижское… И если член Политбюро не вписывался в свой коридор, то ехал на общих основаниях, благо машин столько не было. А теперь кто во что горазд. Как будто у них нет официального рабочего дня. Проснулся он в двенадцать дня – едет в двенадцать дня. Проснулся в шесть утра, на рыбалку ударило в голову отправиться – перекрывают в шесть, и он мчится по трем шоссе в Конаково. Ну включая МКАД, я имею в виду. Чёрти что!