Сборник - Измерение “Ф”

Щука, уже не старая и не больная — разнузданная сторожевая собака — трепала мою ладонь, грозно рыча: по воде потянулись ручейки, расплываясь пятнами крови. Моей крови!

— Неужели это ты — Мара? — закричал я.

“Сообразительный ты наш”, - вякнул внутренний голос; чего ему — не его руку терзают!

— Ах ты тварь! — я схватил щуку за хребет левой рукой, начал дубасить рыбиной по кафелю, эмали, масляной краске пола. Щука извивалась, но челюстей не разжимала: я судорожно боролся с ней минут двадцать, пока не переломал ей все кости и не проломил голову. Лишь после этого она безвольно повисла на руке, но челюстей — волчью хватку — не разжала, не ослабила.

“Что же делать? Что делать?” — засуетился я. “Читать”, - хихикнул внутренний голос, осекся, непечатностью слов…

Кое-как приподняв руки, я открыл входную дверь — на площадке, в соседней квартире, жила-была врач-хирург, известный специалист в области космической травматологии.

Я уперся носом в пупочку звонка, дважды сообщив о себе. Хвала всевышнему: она оказалась дома!

— Костя, что с вами? — спросила соседка, открыв дверь: в открытом космосе щуки не летают…

— Да вот, как видите, приютил животное, а оно меня… решило отблагодарить.

— Проходите, — сказала соседка, пропуская меня в створ двери.

— Да нет, — застеснялся я, — пойдемте ко мне.

“Как покусанный мальчик после первой неудачной стычки”, - хихикнул внутренний голос.

— Проходите! — повторила женщина-хирург командным голосом, не терпящим возражений. Я молча повиновался.

С помощью кусачек она обломила щуке резцы, сняла окостеневшую тушку с моей синюшной кисти.

— Потерпите, Костик, начинаем обработку.

Я потерпел, еще раз и два. Руке стало легче, спокойнее, теплее. После укола мне поднесли стопарик спирта для дезинфекции — и я желудочно возликовал!

— Что вы намерены делать с рыбой? — спросила заботливая хозяйка и просто милая женщина.

— Можно, я оставлю ее вам? — тихо намекнул я. — Все равно у меня стухнет…

— Ну ладно, — не стала отказываться она, — сварю уху, нашлепаю рыбных котлет. А вы, Константин, приходите вечером на ужин, договорились?

— Хорошо, — сказал я и нагнулся к мертвой рыбке. — Щучка моя… — прошептал я, — любимая моя, я убил тебя, я… я… собственными руками, — слезы капали.

“А как со словами песни, что это не Мара?” — спросил внутренний голос.

— Она, она, — захныкал я. — Девочка моя любимая, убитая мною…

Хозяйка квартиры пригнулась, насторожилась, прислушиваясь к постпьяным бредням. Я и сам в тот миг не понимал, что со мной происходит.

— Вот что, Костя, — сурово сказала соседка. — Идите домой, поспите, отдохните, это у вас нервное, реакция на кровопотерю. А я к вам вечером сама зайду, договорились? Только никуда не выходите! Вы меня слышите?

— Да, — на сладкое, к слезам, я пустил сопли. — Это я-а-а у-убил ее-е…

Меня настойчиво подталкивали к двери, да я не особенно и сопротивлялся, спиной впитывая профессиональный взгляд тети-доктора. Шатаясь, я проволок ноги по холодному бетону, открыл и захлопнул дверь, едва добрался до кровати, плюхнулся на нее, обрубился…

Я спал долго, тихо и бессновесно, а когда проснулся — на улице журчали ручьи, щебетали галки, вернувшиеся с югов, потрескивали раскрывающиеся коробочки хлопко-каштановых кустов: фу! неужели наступила весна?! Давно пора: на дворе месяц июнь, да климат наш сбился с пути, заблудился и отстал — майские и июньские снегопады не в диковинку.

Самочувствие мое приблизилось к комфортному состоянию. Я даже решил подняться, но оперся на руку и вскрикнул от боли, забыв, что кисть искусана до кости. Потрогал бинт: как там под ним? Кажется, припухлости нет. Своевременная перевязка плюс инъекция антибиотика — слава-слава образованным медикам и микробиологам!

Я подполз к краю постели, сдернул с себя покрывало, опустил пятки на приятно влажный пол. Решившись на несколько босых шагов, распахнул балконную дверь: ле-по-та… Теплый воздух омыл благоухающей ленью. Достав пачку “Дамба и K°”, я закурил, протягивая дым из смеси табака и карельского лишайника сквозь гранулированный фильтр, затянулся… Внизу, по изгибам и пересечениям улиц, шныряли эмобы. Вот из-за угла вывернула ослепительная новая модель “Сидро-спорт”, промчалась по противоположной параллели, развернулась на площади и подкатила к нашей парадной. “Интересно, что за штучка пожаловала к нам? — промурлыкал вэ-гэ. — К кому бы?” “Почему “она”?” — спросил я. Собеседник лишь замурлыкал, уклонившись от ответа. К кому? Ответить нечего: по всему стояку, сверху донизу, одни врачи и инженеры. “И сторожа”, - уточнил вэ-гэ.

Дверца супер-эмоба ласково распахнулась: из низко посаженного кресла вытянулась ножка, до бедра ослепляя узором золотисто-черного чулка… за ней последовала сестрица: каблучки простукали щербатую поверхность асфальта, поверили в его вечернюю прочность, замерли. Вслед за ножками, элегантно выгибаясь, из дверцы выползла очаровательная кошечка в бархатном платье. “Кошечка” легко освободила волосы от крохотной шляпки, рассыпала по плечам сверкающие пряди, они лениво растеклись по бархату. Вспыхнуло что-то до боли знакомое… Она подняла голову. И не просто так, а ко мне, заметила, рассмеялась, призывно стаскивая с балкона вниз, вниз без лифта и ступенек… Я вцепился в перила железной хваткой, как щука в кисть, не в состоянии оторвать себя…

— Котик, спускайся вниз, — донесся серебристый голос русалки, оторвал мои наручники от перил.

Она все-таки сделала это! Смогла! Я летел вниз, разметывая пролеты лестницы по стенам, скорее, скорее на улицу.

Мара аккуратно стояла, ослепительно улыбаясь в ожидании меня. Меня? Стройна как богиня, прекрасна как королева красоты. И рядом с ней я, пеньтюх пеньтюхом, в драных джинсах, в заплатанной самопальной рубахе и тапочках, почему-то зажатых под мышкой.

— Здравствуй, принц мой ясный! — пропела она, бросилась в мои объятия, осыпая поцелуями. — Это я, я! Принцесса Мара, твоя русалка! Не узнаешь?

— Узнаю, конечно узнаю, — самодовольно ответил я. — Откуда ты?

— Тебе так важно знать? Ведь я сделала все, как ты хотел: стала женщиной, богатой наследницей подводного царя.

— Женщиной? — поперхнулся я, заглядывая ей в глаза, а она упорно прятала их. — Женщиной??? Как прикажешь понимать твое признание?

— Ты сам этого хотел, — гордо вскинулась она бровями. — Я не могла вернуться с пустыми руками. Вот посмотри, — она открыла дверцу заднего сидения, вытащила дипломат, приоткрыла его: грудастые пачки сотенных бумажек ровными рядами распирали дипломат изнутри.

— Держи, — она сунула его мне, а я взял, подхватил кожаный сейф забинтованной рукой. — Что случилось? — ахнула русалка, бледнея.