Александр Порецкий - Наши домашние дела

Желѣзная дорога въ сторонѣ. Мы на Волгѣ, на пароходѣ общества «Самолетъ». Это не та Волга, о которой поется пѣсня и которая прозывается широкимъ раздольемъ ; это верховая Волга, скромная, одинокая рѣка, еще не принявшая въ себя подручныхъ, питающихъ ее рѣкъ. Тихо идетъ по ней пароходъ съ стоящимъ на носу мужичкомъ, по временамъ опускающимъ въ воду длинный шестъ, раздѣленный на разноцвѣтные футы, и мѣрно восклицающимъ: "Че-ты-ре!.. Три съ половино-ой!.. Три!.. Два съ половино-ой!.. Два"!.. При послѣднемъ восклицанiи нашъ ходъ прекращается; все сущее на пароходѣ поднимается съ напряжоннымъ вниманiемъ; все чего-то ждетъ… «Три»! слышится съ носа… «Че-ты-ре»! Колесы снова шумятъ, все успокоивается; шестъ раздѣленный на футы убирается на бортъ. Прошолъ часъ, другой, — и опять та же исторiя. Плыли мы безъ особенныхъ приключенiй, видѣли между пассажирами г. Ноздрева, господина всѣмъ знакомаго, и увѣрились, что этотъ господинъ еще не скоро выведется на Руси и даже переродится не скоро. При самомъ концѣ плаванiя случилось однако съ нами маленькое приключенiе, начало котораго восходитъ къ пребыванiю нашему въ Петербургѣ. Разскажемъ это приключенiе.

Въ Петербургѣ прочли мы въ газетахъ, что обществу «Самолетъ» явилась конкуренцiя со стороны общества «Дружина», и потому «Самолетъ», кромѣ пароходовъ, отходящихъ изъ Твери ежедневно въ шесть часовъ утра, назначилъ въ нѣкоторые дни экстренные рейсы по понижоннымъ цѣнамъ, и что эти экстренные пароходы отходятъ въ два часа пополудни. Пассажирскiе поѣзды желѣзной дороги, какъ извѣстно, приходятъ изъ Петербурга въ Тверь въ двѣнадцать часовъ дня, и мы подумали, что гораздо удобнѣе сѣсть на пароходъ черезъ два часа по прiѣздѣ, нежели ждать въ Твери слѣдующаго утра; притомъ и понижонныя цѣны — вещь весьма удобная и прiятная. Прочли мы также въ газетахъ, что за всякими свѣденiями о движенiи пароходовъ общества «Самолетъ» можно обращаться въ петербургскую контору общества, находящуюся въ Стремянной улицѣ въ домѣ Богданова. Идемъ въ домъ Богданова, и контора намъ объявляетъ, что экстренные пароходы ходили когда была высока вода, а теперь (это было 17 iюня) уже не ходятъ. Дѣлать нечего, простились мы съ мечтою о понижонныхъ цѣнахъ и безъ нея уѣхали изъ Петербурга. На тверской станцiи желѣзной дороги сдали свои пожитки въ контору пароходства, взяли билетъ на слѣдующее утро, и дождавшись урочнаго часа, поплыли. Плыли, какъ сказано выше, благополучно, плыли долго-ли коротко-ли, наконецъ достигли пристани, гдѣ слѣдовало намъ сойти на сушу. Предъявляемъ билетъ на пожитки; начались поиски, поиски дружные, усердные; но — пожитковъ на пароходѣ не оказалось. Произошло великое смятенiе, къ счастiю продолжавшееся недолго. Обыскавъ всѣ люки и склады на палубѣ, капитанъ парохода самъ, своей особой, сбѣжалъ на пристань и увидѣвъ стоящаго тамъ, опершись на перила, мужичка, должно быть ему извѣстнаго, обратился къ нему съ торопливымъ вопросомъ:

— Не принимали ли вещей?

— Приняты вещи, отвѣчалъ мужичокъ, слегка поправивъ на головѣ шляпу.

— Чтó жъ ты молчишь? восклицаетъ капитанъ, съ нѣкоторымъ украшенiемъ въ слогѣ.

— А чтó жъ мнѣ говорить, коли не спрашиваютъ?

— Да вѣдь видишь… тутъ ищутъ, безпокоятся, а ты стоишь разинувъ ротъ… вотъ я тебя!

— Поди-тка, попробуй!.. За чтò? ты еще спасибо скажи, что взяли да прибрали вещи; а то: чтò молчишь! Почемъ мнѣ знать, о чемъ вы тамъ безпокоитесь?

— Да гдѣ же вещи? спросилъ я.

— У насъ въ гостинницѣ.

— Кàкъ же онѣ сюда попали прежде насъ? снова спросилъ я, обращаясь уже къ капитану.

— Онѣ привезены на экстренномъ пароходѣ, который отходилъ третьяго дня въ два часа.

— Развѣ ходятъ у васъ такiе экстренные пароходы?

— Ходятъ.

— Гм!

За чтó же, подумали мы, сойдя на землю и поднимаясь по ветхимъ деревяннымъ ступенькамъ на крутой и высокiй берегъ, на которомъ рисовалась спящая усадьба съ садомъ (это было въ четвертомъ часу утра), — за чтó же петербургская контора насъ обманула? Дѣло правда неважное; намъ есть за чтó благодарить судьбу: плаванiе мы совершили безбѣдно, крушенiю не подверглись, на мели не стояли, пожитки наши не уплыли у насъ изъ рукъ внизъ по матушкѣ по Волгѣ, и насъ ожидаетъ сейчасъ радостное свиданiе съ ними… чего же больше? При такихъ обстоятельствахъ древнiй пловецъ приносилъ усердную жертву богамъ, а новый ограничится тѣмъ, что перекрестится. Стало-быть все слава Богу, но… почему же вмѣстѣ съ тѣмъ не вспомнить стариннаго нравоученiя: обманете кого въ маленькомъ дѣлѣ, - послѣ не будутъ вѣрить и въ большомъ. Послушайте напримѣръ, кàкъ оборвались и запали возникшiе было зачатки пароходства въ западной Сибири. Вотъ чтó разсказывается въ "Московскихъ Вѣдомостяхъ", со словъ "Тобольскихъ губернскихъ вѣдомостей":

"Еще въ началѣ 1858 года екатеринбургскiй купецъ г. Рязановъ получилъ десятилѣтнюю привилегiю на учрежденiе пароходства между Тобольскомъ, Березовомъ и Обдорскимъ селенiемъ. Репутацiя г. Рязанова, какъ одного изъ первыхъ екатеринбургскихъ капиталистовъ, ручалась за успѣхъ предпрiятiя, столь важнаго въ интересахъ бѣдныхъ сибирскихъ народцевъ, остяковъ и самоѣдовъ, которые по недостатку плавильнаго сообщенiя, платили мелкимъ торговцамъ неслыханныя цѣны за предметы самой первой необходимости…

"Получивъ привилегiю, г. Рязановъ составилъ компанiю, которая тотчасъ же приступила къ постройкѣ судна хозяйственнымъ образомъ. Пока строили пароходъ, одинъ изъ компаньоновъ былъ командированъ въ Березовъ, для ознакомленiя съ краемъ, такъ какъ управленiе пароходомъ въ первый же разъ возлагалось на него. Въ 1859 году, путешествуя по березовскому округу, этотъ компаньонъ увѣрилъ остяковъ, что въ 1860 году будетъ спущенъ пароходъ, который привезтъ имъ всѣ необходимые предметы за самую дешовую цѣну. Слова его такъ обнадежили инородцевъ, что они положили ждать невиданнаго парохода и не брать никакихъ товаровъ отъ русскихъ купцовъ. Съ другой стороны и продавцы, боясь соперничества компанiи, значительно ограничили на этотъ годъ подвозъ товаровъ…

"Со вскрытiемъ рѣкъ, дѣйствительно компанейскiй пароходъ въ тридцать шесть силъ, кое-какъ сколоченный какимъ-то самоучкой, былъ спущенъ на воду. Къ нему прицѣпили три баржи, нагружонныя 5.000 пудовъ муки и другихъ товаровъ. Но путь его былъ слишкомъ дологъ. Ровно мѣсяцъ шолъ онъ отъ Тюмени до Тобольска (280 верстъ), починиваясь на каждомъ шагу. Наконецъ онъ достигъ и до Тобольска, но кáкъ? По дорогѣ негодный пароходъ разбросалъ свой грузъ, и не доѣзжая сто верстъ до Березова, принужденъ былъ оставить двѣ баржи съ товарами, третья же была брошена еще прежде, на пути. Остяки, заслышавъ приближенiе парохода, расположились по берегамъ Соссы и Оби встрѣтить судно. Они ожидали, что пароходъ пролетитъ стрѣлой мимо ихъ, и горько ошиблись: онъ тащился такъ медленно, что инородцы обгоняли его въ насмѣшку на своихъ лодкахъ и пришли въ сильное негодованiе. Насмѣшкамъ, крикамъ со стороны туземцевъ не было конца втеченiе трехъ сутокъ, которыя пароходъ простоялъ у берега. Болѣе всего досталось самому компаньону-управителю: даже мальчишки повсюду встрѣчали и провожали его свистками, подражая пароходнымъ сигналамъ. Положенiе парохода и компаньона-управителя сдѣлалось наконецъ такъ щекотливо, что въ одну прекрасную ночь пароходъ внезапно скрылся вверхъ по Соссѣ уже безъ всякихъ сигналовъ. Но обратное шествiе парохода было не болѣе удачно. Еще въ переднюю путину компаньонъ-управитель приторговалъ у инородцевъ и русскихъ рыбопромышленниковъ всю рыбу, которую они наловятъ втеченiе лѣта; поэтому остяки и русскiе, наловивъ рыбы вдоволь, съ нетерпѣнiемъ ожидали возвращенiя парохода. Новое разочарованiе! Компаньонъ-управитель предложилъ остякамъ взять у него хлѣбъ на деньги, назначивъ самую высокую цѣну, а наловленную для него рыбу отказался вымѣнивать на муку, предлагая за нее или деньги, или другiе товары, за весьма высокую цѣну. Предложенiе это конечно не было принято, и мѣстные жители остались безъ хлѣба.