Сергей Кремлёв - Россия и Германия. Стравить! От Версаля Вильгельма к Версалю Вильсона. Новый взгляд на старую войну

Вряд ли сам автор понял, насколько точен его вопрос! Соединенные Штаты чуть ли не с колыбели обрели бесстыдство шлюхи, которая способна терять «невинность» раз за разом, поскольку это ей выгодно и необходимо, каждый раз заливая при этом белые ризы американского ханжества вот уж действительно невинной кровью…

Вначале — европейское «пушечное мясо», направленное за океан завоевывать Америке её независимость.

Затем — индейцы…

Еще позднее — чёрные рабы…

Потом — честные американские простые парни, считавшие, что погибают за освобождение этих рабов, а в действительности умиравшие за наращивание капитала, растущего на «целинных», нетронутых соках нового континента. Но все это происходило до поры в пределах самой Америки.

С приходом XX века очередная «потеря невинности» обернулась уже реками крови на другом великом континенте.

Перманентная американская «девственница» окончательно вышла во внешний мир для того, чтобы «терять невинность» всё чаще и заливать уже всю нашу планету все большими потоками невинной, то есть чужой и чуждой Америке крови.

«Мирная» Парижская конференция и должна была закрепить вновь создавшееся мировое положение вещей, закрепить уже достигнутое и подготовить условия для новых «невинных» циклов американской истории.

В 1907–1909 годах по указанию президента Соединенных Штатов Америки Теодора Рузвельта шестнадцать свежевыкрашенных белой эмалевой краской новеньких американских линкоров совершили кругосветное плавание. А в 1910 году Рузвельт морочил голову публике в Осаватоми (штат Канзас): «Я стою за честную сделку, но когда я говорю, что я стою за честную сделку, я хочу сказать не только, что я стою за честную игру в соответствии с нынешними правилами игры, но также, что я стою за изменение этих правил с тем, чтобы добиваться более существенного равенства возможностей».

В 1917 году, за два месяца до официального вступления Америки в войну и за два года до смерти, почти шестидесяти летний экс-президент Рузвельт добивался уже другой возможности — сформировать конный полк под его командой для от правки во Францию. Клемансо писал Вильсону, что «имя Рузвельта имеет легендарную силу во Франции», но Вильсон не позволил бывшему конкуренту насладиться новой авантюр ной популярностью. Рузвельт отыгрался на том, что «наладил» на фронт в Европу всех своих сыновей и мужа младшей дочери — хирурга Дерби. Чтобы его Теодор и Арчибальд побыстрее оказались в войсках, отец добился для них личного вызова от командующего экспедиционным корпусом США во Франции генерала Першинга. Вскоре в английские войска уехал Кермит, а потом и 19-летний Квентин, поступивший в первый в США отряд военных летчиков.

Тед был дважды ранен, Арчи возвратился искалеченным, Квентин погиб. Но войну никто из Рузвельтов не проклинал… Это была их война. Сыновья оказались достойными отца, и от «яблони империализма», которую когда-то «посадил» Рузвельт-старший, Рузвельты-младшие «упали» недалеко.

Пример семьи Рузвельтов доказывает, что Штаты в Европе сражались за изменение правил «игры», но не для того, чтобы «добиваться более существенного равенства возможностей», а чтобы обеспечить в будущем абсолютное неравенство в пользу США. В Европу Америка пришла не ради Европы, но ради Америки же. Заокеанский капитал готовил эту войну, он ее и выиграл. ДЛЯ СЕБЯ. Факт, казалось бы, ясный до очевидного. Однако и шестьдесят лет спустя на страницах советской «Истории Первой мировой войны» ее авторы пересказывали старые россказни «полковника» Хауза и наивно считали, что Штатам пришлось вступить в войну просто потому, что они, мол, очень уж оказались экономически связанными со странами Антанты, которым, как мы знаем, Америка еще до своего вступления в войну предоставила кредитов на сумму, в сто раз большую, чем Германии.

А ведь было-то всё наоборот. Как раз для того, чтобы «прочно» привязать к себе страны Антанты и разгромить Германию, Соединенные Штаты давно и задумали эту войну. По тому 99 % своего военного «бизнеса» они и проворачивали в союзе с Антантой и против Германии.

Один «германский» процент кредитов был лишь фиговым листиком на американском «нейтралитете». Да к тому же по чему было не нажиться на немцах — хотя бы «по мелочам» — уже в ходе войны?

Но драть особенно бо-о-льшие проценты с побежденной Германии Америке ещё предстояло в будущем после войны.

Накануне войны, осенью 1913 года по Средиземному морю полтора месяца бродили девять опять-таки белых линкоров США, отправленных туда по указанию уже кузена Теодора Рузвельта — Франклина Делано Рузвельта, заместителя морского министра в правительстве президента Вильсона. А в декабре 1917 года Вильсон «признавался» Буллиту: «Я ненавижу всякую войну и единственное, о чем я забочусь на земле, — это о мире, который я собираюсь установить».

Хорошо говорил американский президент, одно плохо — лгал. Ленин объяснил положение вещей иначе и точно: «Содрать при помощи данной войны еще больше шкур с волов наемного труда, пожалуй, уже нельзя — в этом одна из глубоких экономических основ наблюдаемого теперь поворота в мировой политике».

Для того, чтобы «сдирать шкуры» уже при помощи мира, чтобы сделать Германию «дойной коровой», и была устроена Парижская конференция.

Слов там было произнесено немало — вместе с техническим персоналом в Париже собрались несколько тысяч чело век. 14 февраля (после месяца препирательств) Вильсон, на пример, высокопарно продекламировал: «Пелена недоверия и интриг спала. Люди смотрят друг другу в лицо и говорят: мы — братья, и у нас общая цель. Мы раньше не сознавали этого, но сейчас мы отдали себе в этом отчёт. И вот — наш договор братства и дружбы».

Но всё определяли не слова, а та реальность, которая сложилась на планете к концу января 1919 года.

Война в Европе закончилась. Но далеко не везде и не для всех. Полностью к мирной жизни не вернулся в этом году еще пи один крупный участник войны. По новой Советской России — на Урале, в Поволжье, в Сибири — катилась волна мятежа белочешского корпуса, взбодренного долларами, франками и фунтами.

В полной силе был ещё адмирал Колчак.

Чехи, американцы, японцы оккупировали Владивосток и Дальний Восток.

В Архангельске и Мурманске высадились англичане. Они же оккупировали Баку.

Собирал Вооруженные силы Юга России Деникин.

Батька Махно бил то белых, то красных, то своих.

«Возвращаясь из Бердянска — рассказывал он своему начальнику штаба, бывшему железнодорожному машинисту Белашу, — расстрелял коменданта станции Верхний Токмак. Сволочь такая, парень был хороший, помнишь, мы позанятии Бердянска назначили его комендантом. Теперь вывесил плакат: „Бей жидов, спасай революцию, да здравствует батько Махно!“. Я его коцнул…».