Лев Шильник - Разумное животное. Пикник маргиналов на обочине эволюции

Агрессивность ни в коем случае нельзя трактовать в духе простой оппозиции «стимул — ответ». Хотя агрессивное поведение часто выглядит как банальная реакция на внешний стимул, подлинные причины прячутся глубже. Если раздражитель устранить, потребность в совершении агрессивного акта не только не уменьшится, а наоборот возрастет. Агрессия будет все время накапливаться, порог запуска агрессивного поведения — неуклонно снижаться, поводы, провоцирующие взрыв, станут совершенно ничтожными, и в конце концов дело закончится тем, что в какой-то момент агрессия выплеснется наружу вообще без всякого повода. В неистребимости агрессии, в ее, так сказать, имманентности может без особого труда удостовериться любой аквариумист, если повнимательнее присмотрится к своим питомцам. В свое время Конрад Лоренц в серии интересных опытов убедительно продемонстрировал, как раскручивается пружина агрессивного поведения. Если к паре семейных рыб, живущих в любви и согласии, подсадить драчливую рыбку, то семейная пара сразу же начнет ее атаковать, продолжая поддерживать между собой самые добрые отношения. Если объект раздражения убрать, в дружной семье моментально наступит разлад, и самец станет преследовать самку. Если аквариум перегородить прозрачным стеклом, поместив по обе его стороны две пары рыбок, они будут конфликтовать через стекло, а между собой жить душа в душу. Если стекло сделать полупрозрачным, в обеих парах немедленно начнутся конфликты.

Механизм накопления агрессии универсален. Хорошо известно, что люди, оказавшиеся в условиях вынужденной изоляции (геологическая партия в глухой тайге, зимовщики за полярным кругом и т. п.), постепенно начинают тихо ненавидеть друг друга и цепляться к соседу из-за таких пустяков, на которые в обычных условиях никогда бы не обратили внимания. Любая мелочь вроде положенной не на свое место вещи может легко спровоцировать скандал, а в отдельных случаях накал страстей зашкаливает настолько, что приводит к смертоубийству.

Ларчик открывается просто. В обыденной жизни мы выплескиваем свою агрессивность в перманентных и незначительных конфликтах с окружающими, а небольшой изолированный коллектив, вынужденный вариться в собственном соку, этого начисто лишен. Именно поэтому специалисты так озабочены вопросами психологической совместимости своих подопечных, которые обречены в течение многих месяцев мозолить глаза друг другу. И совершенно не важно, где это происходит — на дрейфующей полярной станции или в орбитальном комплексе: перечень проблем, стоящих перед психологами, в общих чертах останется тем же самым. Отсюда следует важный вывод: при известном усердии мы можем кое-как научиться регулировать свою агрессивность, но вымарать ее напрочь не в силах, ибо это один из основных инстинктов, составляющих стержень нашего поведения.

Надо сказать, что вдумчивый анализ поведения высших животных, в особенности стадных, дает богатую пищу для размышлений относительно природы власти, законотворчества и многих социальных институтов. Мы об этом непременно поговорим, но сначала следует разобраться с механизмами торможения агрессивности. И в самом деле: раз уж природа не может обойтись без агрессии как универсального регулятора социальных связей, она должна выставить рогатки на пути ее безудержного раскручивания. Другими словами, у стадных животных должен существовать своеобразный моральный кодекс, который минимизирует агрессию и вводит ее в некое приемлемое русло. Такой кодекс, порой весьма жесткий, при ближайшем рассмотрении без труда обнаруживается у многих видов.

Дуэль двух зайцев — уморительное зрелище. Она напоминает карикатурный боксерский поединок. Стоя на задних лапах, животные с необычайной быстротой колотят друг друга передними, подпрыгивают высоко в воздух, сталкиваясь с пронзительным визгом, и вновь обрушивают на противника град ударов. Еще более безобидно выглядит голубиная стычка. Мягкие, почти нежные удары хрупкого клювика, ленивые толчки крылом — все это кажется постороннему наблюдателю забавной игрой.

А вот схватка двух взрослых волков едва ли вызовет улыбку. Процитируем Лоренца.

«Не поладили двое — старый огромный волк и другой, не столь внушительной внешности, очевидно, более молодой. Они ходят друг за другом маленькими кругами, демонстрируя превосходную "работу ног". Обнаженные клыки щелкают непрерывно, это целый каскад символических укусов, следующих друг за другом с такой быстротой, что глаз просто не в состоянии уследить за ними. Пока это и все. Челюсти одного волка рядом, совсем рядом с блестящими белыми зубами противника, который настороже и готов отразить атаку. Только на губах по одной-две маленьких ранки. Молодой волк постепенно начинает сдавать. Видимо, старик сознательно оттесняет его к изгороди. Затаив дыхание, ждем, что случится, когда теснимое животное окажется "у каната". Вот отступающий ударился о забор, споткнулся… и старый волк уже над ним. И тут случилось невероятное, как раз противоположное тому, что мы ожидали. Неистовое кружение двух серых тел внезапно прекратилось.

Плечом к плечу, в напряженных, одеревеневших позах оба зверя остановились вплотную друг к другу, обратив головы в одну сторону. Оба свирепо ворчат: старик — глубоким басом, молодой — тоном выше, и в его рычании проглядывает глубоко запрятанный страх. Но посмотрите внимательнее, как стоят противники. Морда старого волка рядом, совсем рядом с загривком врага, а тот отвернул морду в противоположную сторону, подставив неприятелю незащищенную шею, свое наиболее уязвимое место. Клыки старика блестят из-под злобно приподнятой губы, они в каком-то дюйме от напряженных шейных мышц соперника, как раз в том месте, где под кожей проходит яремная вена. Вспомните — в разгар битвы оба волка подставляли друг другу только зубы, наименее уязвимую часть тела. Теперь же потерпевший поражение боец намеренно подставляет врагу свою шею, укус в которую, несомненно, окажется смертельным. Говорят, что первое впечатление обманчиво, но на этот раз пословица не оправдывает себя».

Как вы полагаете, читатель, будет ли нанесен роковой удар? Можете не переживать. Собака или волк, признавшие свое поражение и подставляющие врагу шею, никогда не будут укушены всерьез. Дело ограничится глухим ворчанием победителя, звучным клацаньем челюстей в миллиметре от шеи соперника, иногда даже ритуальным встряхиванием невидимой жертвы. Но кровопролития не произойдет. Просьба о милости будет обязательно удовлетворена. Совершенно очевидно, что одержавшее верх животное просто не в силах нанести последний удар. Врожденный запрет на убийство себе подобных у волков необычайно силен. Потерпевший в конце концов спасается бегством, а победитель оставляет на поле боя свою метку, точным движением подняв заднюю лапу.