Олег Гриневский - Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной

Ему доложили — и, наверно, это был самый короткий доклад в истории советского МИДа, — что никаких отношений у нас с Израилем нет и каких-либо контактов не существует, за исключением редких встреч самого Андрея Андреевича с израильскими министрами во время Генеральной Ассамблеи ООН.

Что же касается выезда евреев из страны, то, по данным КГБ, с 1945 года Советский Союз покинуло 253 000 человек. Это 11,2 % еврейского населения страны по переписи 1970 года. В том числе из Грузии 55,8 % (30 882 человека) еврейского населения республики, из Литвы 45,7 %, из Латвии 34,2 %, из Молдавии 27,5 %, из Узбекистана 15,3 %, из Украины 11,5 %, из Ленинграда 8,4 % и из Москвы 5,6 %.

Но основной поток начался с 1970 года, когда был ослаблен режим для выезда. Поэтому только за минувшее десятилетие выехало 240 300, а в прошлом, 1980 году — 25 840 евреев. Это на 44,5 % больше, чем в 1979 году. Так что Шамир напрасно бьет тревогу, хотя в прошлом году число отказов действительно увеличилось примерно в два раза. Тревогу нужно бить нам, так как идет утечка мозгов. Среди выехавших примерно треть — люди с высшим образованием. Это высококвалифицированные физики, химики, инженеры. Они рассуждали примерно так: пусть нам будет плохо, зато наши дети будут жить в стране, где они будут уважаемыми гражданами.

На это Громыко пробурчал:

— Утечка мозгов меня не беспокоит. Чего, чего, а мозгов у нас хватает. Вот картошки только, говорят, нет.

Это, видимо, был отзвук недавнего конфуза, случившегося во время обеда, который давал Брежнев в честь йеменского президента. Среди членов Политбюро разгорелся тогда спор, есть ли в московских магазинах картошка. Но, как оказалось, никто точно этого не знал и в магазины последний раз заходил примерно лет двадцать тому назад.

После этого дипломаты перешли к сакраментальному вопросу: что делать? Ближневосточники, которых поддержали Менделевич и Ковалев, предлагали нормализовать отношения с Израилем и восстановить с ним дипломатические отношения. Помимо всего прочего, это поможет Советскому Союзу занять ведущую роль в процессе ближневосточного урегулирования. Но Громыко категорически отверг это, сказав, как отрубив:

— Забудьте об этом. Народ нас не поймет.

Тогда его дипломаты пошли обходным путем. Шамир, говорили они, сформулировал свою просьбу очень аккуратно. Он не настаивает на нормализации отношений сразу, а предлагает установить постоянный диалог по вопросам, представляющим взаимный интерес. Это нам выгодно, ибо мы станем единственными посредниками между арабами и Израилем. Американцы с ООП и радикальными режимами отношений не поддерживают.

Громыко хмыкнул и сказал, что тут есть над чем подумать, но ему надо посоветоваться с Андроповым. Неизвестно, что посоветовал ему шеф КГБ, но догадаться было не трудно. Вопрос об установлении канала связи с Израилем больше не поднимался. А некоторое время спустя по линии КГБ поступила информация, как бы отвечавшая на вопросы, которые дискутировались на совещании у Громыко.

Ни один из выехавших из Советского Союза в Израиль не занял видного положения ни в политической жизни, ни в предпринимательской деятельности, подчеркивалось в этом сообщении. 90 % евреев, включившихся в бизнес, обанкротились. Процветают грузины, вывезшие кое-какие капиталы. Ими совершена махинация с тремя миллионами фальшивых долларов, которые были проданы на черном рынке за полцены.

А вывод должен был напрашиваться сам собой: утекающим мозгам в Израиле применения нет. Разве что в криминальной жизни.

Пока боссы советовались, обострилась еще одна болевая точка — отношения с Египтом. При Садате они катастрофически ухудшились и достигли пика падения в 1981 году. После апрельского визита Хейга в Каир, где госсекретарь раскручивал свой «региональный консенсус», президент США недолго колебался и объявил Египет бастионом борьбы с коммунизмом на Ближнем Востоке.

В сентябре новый удар: Садат демонстративно выставил вон советского посла Владимира Полякова и еще 7 дипломатов, потребовав сократить штат советских учреждений в Египте и расторгнуть контракты с советскими специалистами. В Москве остро переживали эту переориентацию Египта, который еще совсем недавно считался бастионом советского влияния в регионе.

А тут, как назло, появилась информация, что Бегин встречался и советовался с Садатом перед тем как отдать приказ о бомбардировке иракского реактора. Правда, Садат категорически отрицал, что с ним консультировались по этому вопросу. Но сомнения все равно оставались. Даже у американцев. По имевшимся в Москве сведениям, посол США в Каире позвонил Садату и спросил, был ли он информирован заранее о налете израильтян на пригород Багдада.

Теперь на 6 октября 1981 года в Каире был назначен грандиозный парад. Официальная версия гласила — в ознаменование начала войны 1973 года, в первые дни которой Египет добился впечатляющих побед. Но в Москве видели его символическое значение совсем в другом. Как сообщало советское посольство, впервые количество западной техники, участвующей в параде, сравняется с советской, которая еще совсем недавно господствовала в вооруженных силах Египта. Теперь же в небе над Каиром пролетят американские «Фантомы» и французские «Миражи-2000», а над трибунами будут парить американские вертолеты «Чинук», английские «Си Кинг» и французские «Газелли». Это будет демонстрация упадка советского присутствия на Ближнем Востоке.

И вдруг как гром среди ясного неба. Днем 6 октября все три силовых ведомства в Москве — КГБ, Минобороны и МИД были подняты на ноги. Из Каира по линии КГБ пришла такая шифровка:

«13.05 каирское время. На трибуне Садат. Рядом с ним Мубарак (вице-президент) и Гамаля (министр обороны). Проходит артиллерийское подразделение. Один тягач замедлил ход, соскочил солдат и бросил гранату. Из трех тягачей был открыт автоматный огонь. Нападавших — 6 человек; 3 убито. Раненого Садата отправили в госпиталь Маади под Каиром. Перехватили сообщение: «Президент Садат ранен и транспортируется вертолетом в больницу. Жена молится за его здоровье».

Сразу же включили радиоприемники, — и вскоре это сообщение стало обрастать подробностями.

Садат в новом мундире и без бронежилета, чтобы выглядеть стройней, взошел на трибуну в хорошем расположении духа. Он, видимо, надеялся, что грандиозное зрелище мощи египетской армии приглушит недовольство, которое будоражило страну. И действительно, самолеты выделывали сложные акробатические трюки в воздухе, вызывая восторг и аплодисменты публики. Они еще были над трибунами, когда диктор объявил: «Сейчас пойдет артиллерия», — и на площадь выползли тягачи с артиллерийскими орудиями.