Газета День Литературы - Газета День Литературы # 92 (2004 4)

…Возникшая давящая пауза в мозгах тотчас же принудила отвлечься от разрешения мелькнувшей доступно притягательной презабавной догадки, которая своей злободневной эксклюзивной важностью перечеркивала все подло ввинченные в чужой череп (профессионально озвученные) циничные спичи…

Пренеприятная глухая пауза неожиданно стала заполняться неким звуковым рядом… Ритмические однотонные, не запоминающиеся шелестящие шумы-звуки, совершенно как бы не мелодичные… Монотонные, метрономно прилипчивые, рождаемые, похоже, все-таки какими-то вещественными подручными инструментами, — отнюдь не электронная музыкальная шумилка…

Звуки то удалялись, почти утихая, утухая, превращаясь в едва слышимый, но весьма надоедливый (схожий с тундрово-комариным) хомус-варган-гуд, — то приближались до такой плеерно невыносимой полнозвучности, что не привыкшие к подобным интимно децибельным языческим прелестям мои трепещущие барабанные перепонки готовы были вскрыться… Шаманский шокирующий шорох заунывных первозданных варганых звучаний исподволь вводил мое и так уже достаточно потрясенное "подготовленное" существо в доселе не испытанный мною транс неприсутствия здесь и сейчас, неподчиненности своей опохабленной переломленной воле…

И это был отнюдь не сновидческий полубессознательный обрыв — я именно жил… Я обитал в некоей еще нехоженой действительности, которая когда-то в похмельно бредовом угаре привиделась, примерещилась и благополучно сгинула во всплесках дубля неистинного времени… Сгинула, чтобы в нынешний преподлый час объявиться при полном гражданском снаряжении, при всех кошмарных житейских регалиях…

Я вновь ощутил себя в непредставимом состоянии, — когда вместо целого потрепанного невзгодами организма присутствует всего лишь одно мое единоличное сознание, которое размещается, разумеется, в отдельно взятом (вроде как на время усеченном!) костяном сосуде…

Зато ко мне вернулось зрение! Всего меня абсолютно не существовало, как бы… Мне предоставили возможность наблюдать… Перед моими всевидящими глазами замелькали вполне сантиментальные, мелодраматические, новомодно чернушные, жанрово абсурдные и до последней пылинки достоверные житейские мизансцены… Главным персонажем этих мини-пьес был я — точнее, мое материальное Я. В этих калейдоскопически проскальзывающих фантасмагорических и бытовых притчах-хрониках присутствовал прошлый и нынешний физический мой облик… Облик человекоподобного существа — существо очень жизнеправдиво, чрезвычайно правдоподобно представляло всевозможно сложные грани характера заглавного персонажа… Именно представляло, никогда не будучи им взаправду, по-настоящему… Я лицезрел чрезвычайно искусно сотворенную, презабавно переживающую очередную трагикомическую сцену, непременно попадающую в какие-то вечно нелепые переделки, без устали суетящуюся, талантливо дергающуюся марионетку…

Этой трудно, весело, празднично и рутинно существующей человеческой кукле недоставало одного-единственного (божественного!) сценического атрибута-реквизита… У этого, гениально живущего в предложенных (квазипредлагаемых провидением) обстоятельствах, белкового существа привычно не учитывалась душа… И вследствие этого биографического факта живая (живущая за счет чего и кого?) кукла обретала (уже обрела!) вечное лицедейское прозябание…

Я (или тот, который подразумевал меня всегда в этой жизни) — любил близких мне друзей, женщин, одна из которых потом стала зваться моей супругой и матерью моего сына, — любил! — никогда не любя, но, стараясь как можно правдивее играть в это презабавное, воспетое поэтами-чудаками, чувство…

Я жалел, успокаивал, убеждал — лишь искусно притворяясь в искренне жалеющего, успокаивающего, убеждающего…

Я любил и воспитывал сына — никогда всерьез не воспринимая себя за главу семьи, за отца, ответственного за продолжение рода своего…

Понимание чувства человеческого дружеского, приятельского, родного локтя — мне, по всей видимости, было абсолютно чуждо… Следовательно, я никогда не любил ни России, ни того малого участка пространства, где обитал в полусиротском детстве, где учился, где мне пытались привить эту пресловутую — всегда недоступную для моей сущности — любовь к коллективному ближнему…

А любовь к вере, к древней христианской вере… И этой стародавней тысячелетней верой я, оказывается, обделен — я лишен веры в Мессию, почему-то изначально, от сотворения меня как существа в хлипкой человеческой плоти…

Я никогда не имел истинного слуха — ушей, которые бы услышали (возжелали услышать) слово любовь, — слово, не опороченное и не попорченное всегдашним скептическим (моим личным) ощущением, что в этом слове всё неправда, всё ложь, — но нужно притворяться, нужно подыгрывать, нужно… Зато я всегда имел (был наделен этим как бы Свыше сполна) превосходное стопроцентное (едва ли не орлиное по зоркости и стрекозиное по огляду) зрение — я всю жизнь жил-пробавлялся профессиональным созерцателем…

Вот и сейчас я вдруг почувствовал глаза — всего лишь единоличное их присутствие в глазницах черепа… И глаза мне выведали, выдали — поведали нечто библейски прекрасное и катастрофическое в земном грядущем — постапокалиптическое преображенное отчетливое видение мира сего…

*Храм-кристалл…

*Миллионнотонный алмазный куб…

*Четыре антрацитные пирамидальные стометровые башни мрачно подчеркивают четыре бездно-отвесных тысячеметровых грани…

*Рукотворному Храму тысяча человеческих веков…

*Бестеневые изумрудно вертикальные лучи космического зеленоватого светила ломаются о вечно искрящиеся бриллиантовые ребра храма, тотчас поглощаясь аспидным маслянисто-натечным гудронистым покровом, напрочь скрывающим окончательно вросшую паперть-подножие мертвого прибежища…

*В храме-жилище когда-то прятались-обитали земноводные сущности, самозвано нарекшие себя царями всего сущего…

*Гордость этих странных белковых тленных существ не знала границ…

*Эти водянистые существа возомнили себя божьими созданиями — человеками…

*Человек — есть подобие Сына человеческого…

*Не обретя подлинной человечности — в один из вселенских бесконечных витков, — дерзко мыслящие существа, познав (вызнав) сакральные тайны технократического могущества, обратились в клоно-богов, обретя бессмертие…

*Бессмертие на тысячу земных жалких витков вокруг слабеющего солнечного пухлящегося светила…

*Ныне от человеко-богов не осталось даже хромосомного праха…

*Лишь жемчужно-зернистые пики графитно-алмазного кубического нароста-нарыва хрустальным надгробием-саркофагом беззвучно чертят безоблачный бездонный бездушный небосвод…