Газета День Литературы - Газета День Литературы # 87 (2004 11)

Много интересного и весьма существенного можно увидеть, ежели посмотреть на мир с коротенько охарактеризованной здесь точки зрения.

А теперь, для полного удовольствия — обещанный кофе с ликером.

Великие колониальные империи восемнадцатого-девятнадцатого веков могли возникнуть только в условиях качественного, по меньшей мере на одну технологическую эпоху, превосходства оружия колонизаторов над оружием колонизируемых. Завоевывать огромные куски мира, чтобы владеть их ресурсами вместо того, чтобы торговать с ними более или менее на равных, выгодно лишь тогда, когда это можно делать чрезвычайно малой кровью и при чрезвычайно малых затратах. И удерживать завоеванные куски в границах империй можно было только при этом же условии.

В двадцатом веке данные империи распались все, и распались практически одновременно. Конечно, дело тут и в изменении нравов, и в том, что в метрополиях вслед за считанными гуманистами постепенно довольно многие научились видеть в аборигенах колоний людей, и в том, что местные элиты, воспитанные в метрополиях, прошедшие их школу и в определенной степени впитавшие их духовные ценности, в конце концов страстно захотели владеть своими народами, ресурсами и экономиками сами (зачастую с весьма разрушительными для этих экономик и местных индивидуальных свобод последствиями). Но главным образом дело было в том, что колонии подтянулись к метрополиям в военном отношении. И решительный скачок в этом был ими сделан, когда планета после второй мировой войны разделилась на два сопоставимых по могуществу лагеря, и всякий лагерь считал своим священным долгом и почетной обязанностью вставлять сопернику пистоны в любом месте земного шара и любым образом.

А самым действенным пистоном было: продавать или поставлять в кредит (частенько — безнадежный) всем тем, кто в противоположном лагере стремился к независимости, вооружения, технологически равные вооружениям колонизаторов. Борьба пошла баш на баш. И держать колонии в узде сразу сделалось немыслимо накладно и хлопотно. И чрезмерно жертвенно. Какое-то время метрополии, не поняв еще, в чем дело, порыпались было, умываясь кровью — и уныло смирились (прямого сопряжения территорий не было, границам метрополий грядущий хаос в отпускаемых колониях не угрожал — поэтому операции отделения прошли относительно безболезненно). Не появись во Вьетнаме советские ракеты, американцы заправляли бы там сейчас, как в какой-нибудь Панаме. Может, даже канал бы какой полезный прокопали насквозь. С другой стороны, не потеки через пакистанскую границу "Стингеры" и прочая наукоемкая прелесть, году в восемьдесят втором в Кабуле уже заседал бы республиканский ЦК КПСС — и не было бы десятилетий гражданской войны, не было бы никаких талибов, никакого геноцида, целехоньки бы стояли на радость богатым туристам и бедным ученым Будды в Бамиане...

Отнюдь не всем освобождающимся колониям капиталистического лагеря СССР успел щедрой рукой сеятеля насыпать в закрома танки и зенитки. Но уже сама возможность того, что это вполне возможно, только повод дай, сильно смиряла гордыню метрополий и заставляла их чесать в затылке, подсчитывая возможные потери.

На наших глазах, буквально в последние годы, если не месяцы, ситуация изменилась радикально.

С одной стороны, оружие стало качественно более эффективным по сравнению даже с семидесятыми двадцатого века, и вдобавок — куда более дорогим, отнюдь не всем странам по карману. Фактически возвращаются времена, когда военная мощь нескольких считанных держав превышает мощь всех остальных настолько же, насколько британские броненосцы и пулеметы "максим" были могущественней новозеландских пирог и копий каких-нибудь кенийцев. С другой стороны — противостояние двух лагерей кончилось. Альтернативного поставщика сопоставимых военных машинок теперь неоткуда взять, лафа прекратила течение свое.

Просто прибирать к рукам территории и ресурсы "неудавшихся стран", а затем безраздельно капитанствовать в их экономике может вновь оказаться проще и выгоднее, нежели налаживать с ними хоть какое-то подобие взаимовыгодной торговли. А чего не сделаешь ради выгоды!

Это значит, что в мире вновь, как два-три века назад, возникли предпосылки для образования колониальных империй. Именно колониальных.

Предпосылки, конечно, не более чем предпосылки. Приведут они к реальному повороту колеса истории вспять или нет (впрочем, можно назвать это восхождением на новый виток исторической спирали, и тогда сразу захорошеет), будет зависеть от многих иных факторов. Но уже сам по себе факт их появления не может не настораживать. Потому что и впрямь: ЧЕГО НЕ СДЕЛАЕШЬ РАДИ ВЫГОДЫ?

И вот тогда мы поговорим о термине "империя" сызнова. И опять попробуем сравнить империю, скажем, с демократией...

Пародист сродни критику. Взглядом, слухом, чутьем он точно улавливает, где зерна, а где плевелы. И не случайно пародию причисляют к жанру острой и эффективной литературной критики. Пародист, как и критик, в творчестве вторичен. Но эта вторичность творит по-своему, достраивая то, чего убийственно-смешно недостает в стихах. И если чуть затеплилось там зернышко иронии и смеха — оно прорастает.

Из четверостиший и строчек, навсегда "потерянных" для поэзии и — пуще того — сорняками засоряющих ее поле, взошла новая книга пародий Евгения Нефёдова "Говорилиада". Вообще-то, автор — не поэт-пародист, а просто поэт, как он и сам нередко это подчеркивает. Тем не менее, среди его книг добрая треть — сатира и юмор. Вот и новый сборник — избранные пародии.

Смехом, словно лемехом, вспахивает автор поэтическую ниву непочатую, где нынче, как и на необозримых просторах российских полей, что-то стало маловато золота злаков... Тех, кто нивелирует и разрушает русский стих, вносит эрозию в поэтическую почву, он стремится обезвредить. Нельзя сказать: уничтожить. Его смех не разрушительный — скорее даже, наоборот. Не бесовский смех. Впрочем, и не ангельский. А есть ли ангел смеха? И всё же, если смех "строительный", целительный, то он от светлых начал.

Кому-то автор посвящает добрые дружеские шаржи. Кого-то едко и ёмко высмеивает. При этом он использует художественные приемы и изобразительные средства самих авторов — изрекает, по его меткому определению, "вашими устами".

О маститых поэтах автор-пародист напоминает, чтобы, чего доброго, не позабывали их. А малоизвестных тут же делает широко известными, а то и переводит в разряд маститых. Каждый из них может сказать спародированными стихами В.Тыцких:

Наверно, буду. В "Дне литературы".

И в книжке. У Нефёдова. Ура!