Газета День Литературы - Газета День Литературы # 87 (2004 11)

Смех устраняет страх. А кто сегодня страшен для самого существования отечественной поэзии? Плагиаторы? Эпигоны? Пожалуй... С ними веками боролись. И нынче надо бы их за руку ловить. Да жаль, воровство в таком теперь фаворе: и в высших эшелонах, и на нижних насестах, что и поэзия — не исключение. И обирают классиков кто во что горазд. То, что веками собиралось в сокровищницу отечественной и мировой лирики, беззастенчиво разбазаривается нынешними борзописцами. Единственный, кто не утратил бдительность,— автор-пародист.

Что делает Б.Балашов со знаменитыми лермонтовскими строками: "Избу, покрытую соломой,/ С резными ставнями окно"? Он кроет свою "избушку с крышей черепичной", вставляет свое "с резными ставнями окно". Пародист договаривает за плагиатора, какие опасения (муки ли совести?) у того, должно быть, возникают:

Но скажи-ка, дядя, ведь недаром

Я творил? Уж коль на то пошло,

Я готов делиться гонораром —

Лишь бы до дуэли не дошло!..

"Бесплатными словами", по определению поэта-пародиста, стали великие строки классиков, к примеру, у Д.Быкова. Тот, правда, оправдывается, набивает себе цену: "На самом деле правды нет,/ Любым словам цена пятак./ Блажен незлобивый поэт,/ Который думает не так". Вот так — не закавычивая даже. Главное — Некрасов за руку не словит.

Поэты подобного рода хоть и не закавычивают, как будто классики — друзья их закадычные, но и не ломают ничего. Строят свои центоны, разбивают свои палисадники у дачек, используя классику как свой стройматериал. А В.Соснора — тот, как скалу камнеломка, раскалывает традиционный стих:

Я не венчал. Не развенчал.

Я вас любил. И разлюбить — что толку.

Не очарован был, и разоча-

рований нет. Я выдумал вас. Только.

Такое "обновление" классики, такое применение старых добрых слов, с вечной романтической дымкой,— ничего, кроме раздражения и стремления дать немедленный отпор, не вызывает. Что и проявилось в творчестве поэта-пародиста:

Не венчал. Не развенчал.

Может, и вино-

ват, что люди разоча-

рованы давно,

что вершит читатель суд:

были неплохи-

ми, а нынче стали муд-

реными стихи.

Не вини меня в грехе,

помни наперед:

все стихи такие — ге-

ний лишь создает!

Возможно, кто-то еще помнит асеевскую оценку творчества В.Сосноры, когда тот только начинал. Его стихи на мотивы "Слова о полку Игореве", древнерусских летописей и сказаний, несли молодую энергетику, впечатляли. А нынче что? Талантливый поэт возомнил себя гением. Осмеять норов Сосноры, неумеренную амбициозность других поэтов, оставляющую разрушительные последствия для русского стиха,— в этом, несомненно, состоит благородная миссия пародиста.

Вот, к примеру, еще пара экзерсисов с похлопыванием классика по плечу. У В.Сосноры:

Я вас любил. Любовь еще — быть может.

Но ей не быть.

И у И.Бродского:

Я вас любил. Любовь еще (возможно,

что просто боль) сверлит мои мозги.

Кто кого перещеголял, решать читателю. Стремление возвысить себя посредством унижения классиков и эпатирования публики — какая-то неизлечимая болезнь современной поэзии.

Менее известные и более зажатые авторы, как правило, тщатся во всеуслышание заявить о своей правопреемственности, худо-бедно продолжая традиции классиков. Вот вам В.Рогачёв:

Во мне, в раздумии застольном,

Вопрос о Пушкине возник:

Раз у него потомков столько,

То может, я — один из них?

А вот как Е.Нефёдов, удовлетворяя ленивую пытливость поэта, домысливает его стихи:

Мой дядя с батей — Рогачёвы,

Что есть удача из удач:

Ведь если вникнуть в это слово,

Фамильный корень мой — рогач.

Но рогачу всегда подружка —

Рогатка; а она, друзья,

Стреляет так же, как и пушка.

Выходит — тоже Пушкин я!

Эх, был бы жив сегодня классик —

Меня б он обнял, а засим

Сказал в застолье: — Ай да Вася!

Добавя: — Ай да сукин сын!

А вот Е.Евтушенко — поэт маститый. И свое родство с классиками доказывать не собирается — цену себе знает: "Поэт в России — больше, чем поэт". Под эту строчку в своё время (помнится мне, в начале 70-х годов только что отошедшего века) была подведена мощная литературно-рекламная раскрутка, о которой иным величайшим классикам при жизни и мечтаться не могло. Признанный жокей эстрадно-советско-американской поэзии (поначалу — антиамериканской) дал фору всем классикам, оставив их далеко позади по количеству выпущенных книг, живя и здравствуя поныне — преимущественно в Нью-Йорке. А в России он, похоже, "заплутал в трех сосняках". Лихая рифма "кедрача—Ильича" не менее лихо была изменена в поздней редакции на банальное "сосняков—стариков". И пародисту оставалось только развести руками, добавив:

Заплутал я, похоже, в кедрачах-сосняках...

Я любил — но кого же в этих пылких стихах?

И я думаю снова, ужасаясь подчас:

Ильича — так какого? Их же двое у нас!

А любил я все годы, то борясь, то скорбя,

Ни того, ни другого — а р

одного себя!

В своем "лице лица" этот выдающийся хамелеон российской словесности явил яркий пример того, как можно девальвировать Слово, занимая модные гражданские позиции, и получать за это "золотые" дивиденды.

Этому версификатору крупно повезло. А тысячам других, мечтающих о подобной — пусть сиюминутной, но звонко-монетной — славе, не везет никак. Как сетует, к примеру, Ю.Влодов, и воспроизводит автор-пародист:

Кропаю ерунду,

Не знаю, кто читает...

Хватает на еду,

На славу — не хватает.

По всей видимости, комплекс неполноценности так измучил большинство наших поэтов, что не знаешь, кому из них отдать предпочтение. Тем ли, в ком еще остались какие-то амбиции,— или тем, кто "не гений, не талант, а черт-те что такое", как в пародии "Ни то ни сё"

Смех рассеивает страх, но он же его и насылает на всех, кто заслуживает осмеяния. А если автору не страшно за судьбу своих творений, то он частенько теряет "нюх", то бишь чувство художественной меры. Уж на что безмерна русская душа, но вставлять ее в каждую строчку, как делает В.Коростелева,— чересчур. По зову души противится этому и пародист:

Как задушевно и красиво

Вложил нам в души некий муж

Души прекрасные порывы,

Другой — портреты мертвых душ!

Я не возьму греха на душу —

И заявлю, хоть задуши:

Как много, душенька Валюша,

В твоей поэзии — души!

Стихи

, написанные на полном серьезе, пародист легко переводит в то измерение, где властвует смеховая стихия, стихия осмеяния — и поделом.

Вдруг чувство вечное взыграло!

Но в это время, как назло,

Моя любимая — стирала,

Как написал еще Светлов...

Это — у О.Мостецкого, которому ничего не стоит строки Е.Винокурова приписать М.Светлову, не имея достойных своих. Впрочем, смеха они достойны. Бдительность пародиста быстро всё ставит на свои места: