Дмитрий Быков - Хроники ближайшей войны

– Да если бы оно вовсе ушло с рынка, от реформ вымерло бы и лишилось работы вдвое больше народу…

– И правильно! Если люди не умеют ничего делать и голосуют за Путина, пусть вымирают!

Это было откровенно, спасибо. Это было сказано при свидетелях. Я не выдумал ни эту женщину, ни этот разговор. И он у меня был не один такой. От многих украинских друзей на скромное замечание насчет того, что все это у нас уже было,- я слышал: «Вы нация рабов! А мы Европа, и у нас получится!»

Да, конечно, мы нация рабов. И лучше бы, чтобы нас вообще не было. Потому что всякая наша попытка защитить себя – хотя бы в дискуссии – есть уже ностальгия по величию и проявление имперских амбиций. Мы хотим присоединить Украину, поэтому посадили на нее уголовника. Приличный человек за нас никогда бы не вписался. А теперь мы прислали в Киев свой спецназ, переодели его в гражданское и ждем только команды, чтобы начать стрелять по мирно ликующему народу, который («с любовью!» – Юлия Тимошенко) блокирует президентскую администрацию. У нас не вышло, а в Украине выйдет, потому что в свободной стране дважды два никогда не равняется четырем…

Можно я не буду на это отвечать? Потому что эти люди сами себе отвечают, выбалтываясь таким манером. Необходимо, чтобы и они, и Грузия, и сколько там еще будет потенциальных жертв бархатных революций по одному и тому же сценарию – прошли весь путь, который с 1991 года прошли мы. Русская вина перед Украиной, вероятно, действительно есть. Мы в девяносто первом всем подали пример. В свое оправдание могу сказать только, что у нас ГКЧП случилось само – никто его не провоцировал, и люди на улицу вышли потому, что законного способа оспорить происходящее у них не было. Не было ни Верховного суда, ни международных наблюдателей, да и европейская общественность мало что могла. Тогда мы победили – спасибо ГКЧП, отказавшемуся от применения силы. Скольких малых сих соблазнила Россия – считайте.

У происходящего в Киеве есть два аспекта – политический и моральный; это вещи разные, не пересекающиеся. Самое трудное – усвоить не толстовский даже, а более радикальный, пастернаковский взгляд на политику. У нас плохо читали «Доктора Живаго», время было такое – не располагающее к вдумчивому чтению,- а ведь именно там содержится сравнение истории с растительным царством. Мы застаем его в определенный момент и не можем на нее повлиять, можем лишь сохранить лицо – и только об этом должны думать. Роли расписаны заранее, вопрос лишь в том, соглашаетесь ли вы их играть или возвращаете тетрадку. История – во всяком случае, русская – циклический процесс, и удаются тут только те затеи, которые совпадают с духом очередного сезона. В четырехтактном цикле, который я неоднократно уже описывал, есть время для революций и время для реакций, и спрашивать сегодня «Почему у нас нет оппозиции?!» так же наивно, как интересоваться, почему нынче нет грибов. Не сезон. Зато есть масса других прелестей – самообразование в заваленной снегом избушке, катание с гор, подледный лов рыбы… Кому нравятся летние виды спорта – едет в Киев. Любовь к теплу ничуть не нравственнее любви к холоду.

Если же отбросить все моральные оценки, взаимные обвинения и прочие глупости, мешающие серьезному анализу,- в Киеве произошло вот что. Борьба за власть между двумя премьерами сначала была превращена в борьбу народа и власти, а потом – в противостояние Востока и Запада. Это было сделано потому, что другого шанса выиграть выборы у олигархической оппозиции не было. Есть такое ноу-хау, я предложил бы назвать его силовым приемом Ельцина, поскольку Ельцин это умел лучше других: сначала ситуация доводится до крайности,- ибо некоторые люди умеют выигрывать только в кризисах,- а потом побеждает тот, кто раньше успеет сделать противника ответственным за кровопролитие. Погибшие или раненые канонизируются, и от их имени (их именем) начинает твориться что душе угодно.

Игра на обострение – нормальный тактический прием. Если оппозиция не может победить в нормальной борьбе,- или если власть сама ей подыгрывает, лишая возможностей для такой борьбы, блокируя доступ на телевидение, вбрасывая клевету, а возможно, что и подсыпая диоксину в суши лидеру,- надо идти на превышение, то есть всю борьбу переводить в иной регистр. Тут надо постулировать один важный психополитологический закон, и его я предложил бы назвать законом Ющенко, поскольку он это доказал лучше других. Внимание, формулировка: любое, даже самое стабильное, общество может быть расшатано за двухнедельный срок, если вогнать нож в главную трещину, а именно в раскол между «либералами» и «консерваторами».

Это не столько политология, сколько антропология: Бог создал примерно поровну демократов и республиканцев. Для половины населения личность выше общества, для другой половины общество и государство превыше всего. Это не значит, что одни хороши, а другие плохи: просто придумано такое бинарное деление как вечный двигатель человеческой истории. Делимся же мы на мужчин и женщин, евреев и неевреев – и ничего! Дьявол воспользовался этой возможностью и стал загонять колун именно в эту роковую трещину, позволяющую расшатать любую систему,- и именно поэтому сегодня бессмысленно делить Украину на Запад и Восток, да и Россию, как я предлагал когда-то, по Уральскому хребту. Запад тут же разделится на свой западный запад и западный восток, и деление пойдет дальше, пока не дойдет до каждой ячейки общества: отлично помню, как в России на рубеже восьмидесятых-девяностых семьи распадались из-за этого же спора. Ты либерал или космополит? За демократию или за вертикаль? За твердые ценности или за релятивизм? Грубо говоря – за порядок или свободу? (Добавлю год спустя, что даже монолитный в главных вопросах Израиль раскололся по вопросу о «размежевании» глубже, чем когда-либо; многие злорадствуют – евреи всегда умудрялись разделять чужие социумы по этому же принципу, теперь пусть сами делятся на либералов и фундаменталистов! Увы, от дьявола защиты нет даже от тех, кто считает себя богоизбранным народом.)

На самом деле уловка дьявола в том и состоит, чтобы противопоставлять друг другу вещи взаимообусловленные и друг без друга невозможные. Мужчин и женщин, день и ночь, свободу и порядок, большинство и меньшинство, закон и благодать. Государство, не уважающее личность,- не стоит того, чтобы личность за него жила и умирала. Свобода возможна только при условии порядка. Чтобы продолжать род человеческий, нужны мужчина и женщина вместе, желательно влюбленные. Вертикаль и горизонталь нельзя противопоставлять друг другу: крест – их синтез, и именно поэтому (а не только потому, что он был орудием казни) христианство выбрало его символом. Дьявол вечно пытается сокрушить крест, отделить апологетов вертикали от апологетов горизонтали,- и если вовремя не противопоставить ему христианского миропонимания, он может и преуспеть. Ибо цель у него одна – максимальное зло, максимальные жертвы; все прочее – маски. Само христианство – синтез воли и милосердия, отваги и сострадания: отнимите у христианства готовность к смерти – что за сахарный сироп останется! Но идея креста, синтеза, снятия ложных противопоставлений – не так проста, до нее надо дозревать. А все, исходящее от дьявола, зрелости не требует.